А переселенческая программа? По расчетам Центрального статистического комитета при МВД Российской империи, к 1910 году общее число переселенцев в Сибирь и на Дальний Восток подросло до пяти миллионов человек. И это без учета моей «вотчины». Но Столыпин утверждал, что это очень мало. Просто катастрофически мало. Нужно было в разы больше. А в идеале даже и на порядок. И это только с учетом того, что мы будем иметь еще лет пятьдесят прогрессивного прироста населения, то есть как минимум его удвоение каждые лет двадцать пять — тридцать… Петр Аркадьевич считал, что только для запуска программы успешного развития Сибири и Дальнего Востока там необходимо иметь не менее тридцати миллионов населения. Так что программу переселения требовалось не сокращать, а интенсифицировать, что опять же требовало дополнительных расходов.
А строительство новых железнодорожных и водных путей? Я знал о двух каналах, которые надо было построить как можно быстрее — Беломорканал и канал Волга-Дон. Недаром большевики именно с них начали промышленное возрождение страны. Ну, не только с них, естественно, но, скажем, гидроэлектростанцию на Днепре, то есть тот самый знаменитый Днепрогэс, как и весь комплекс комбинатов Запорожья, от металлургических до алюминиевых заводов, я собирался строить сам и на свои деньги. Дело в том, что, как выяснилось, некоторые сплавы гораздо выгоднее было производить методом электродуговой плавки. Вот я и решил перенести их производство на новый завод. Да и залежи железной руды Криворожья уже вполне можно было осваивать в промышленном масштабе. Так что аккурат к началу войны, если она начнется в сходные сроки, первые домны и печи запустим…
Но даже на эти явно необходимые экономике проекты выкроить бюджетные средства никак не удавалось. Да и с перевооружением армии и флота не все так просто было. Уже с этого года мы начали наращивать военный бюджет, а для того чтобы удержаться в графике, который позволил бы нам ввязаться в войну хотя бы с несколько большими шансами на ее успешное с нашей стороны завершение, необходимо было в следующем году его едва ли не утроить. Потому что с 1911 года мы снова увеличивали сроки службы солдат, причем разворачивая призыв в более крупных масштабах, чем прежде. Если до реформы солдат служил пять лет,
[38]
зато призывались на службу всего около половины теоретически подлежащих призыву, а начав реформу, мы резко уменьшили численность армии простым уменьшением сроков службы по призыву до одного года и никак не расширяя призывную базу, то теперь мы собирались призывать всех, кто окажется годен. С учетом сокращения срока службы по сравнению с дореформенным до двух лет и увеличения числа сверхсрочнослужащих выходило почти баш на баш с тем, как было до реформы.
Так что армия в течение следующего года должна была достигнуть численности где-то около полутора миллионов человек. А переход армии на новые штаты и программы боевой подготовки? Ведь это значит, что расходы только на боеприпасы для текущей боевой подготовки увеличатся как минимум в двенадцать раз. А новое снаряжение? Знаете, во сколько обойдется оснащение всего личного состава такой банальной вещью, как каска? А без нее никак. На занятиях по военной истории нам рассказывали, что англичане подсчитали: применение касок сократило их потери убитыми на двенадцать процентов, а ранеными — почти на тридцать. Нам что, эти люди лишние, что ли? Кстати, каска у нас получилась очень похожей на немецкую. Да-да, ту самую, с рожками, каковые на самом деле вовсе не рожки, а вентиляционные патрубки. Ну да нам на той же военной истории рассказывали, что, когда немцы решили принять на вооружение каску, они с немецкой педантичностью провели целую серию исследований, точно определив ее наилучшую форму. Кстати, именно при проведении, судя по всему очень похожей на немецкую, но уже нашей серии исследований мы выяснили, что бесполезно делать каску, не пробиваемую винтовочной пулей в лоб по нормали. Потому что даже если каска и не будет пробита, то удар пули окажется такой силы, что просто сломаются шейные позвонки… В общем, придется теперь американцам свою будущую каску именовать «Ivan».
[39]
Короче, принимаясь за анализ и прикидки нового бюджета, я был полон самых радужных надежд. И вот теперь выяснилось: бюджет что тришкин кафтан не налезает на стоящие перед нами задачи. А отказываться хотя бы от одной из них я не собирался…
— Ну чего молчишь? Скажешь, не так?
— Так, — хмурясь, кивнул я.
Яков имел в виду мое решение, принятое после того, как я понял, что не смогу выделить из бюджета флота никаких, даже самых скудных средств на развитие программы торпедных катеров, взять ее финансирование на себя. Я сделал это в форме вроде как одолевшей меня блажи собирания коллекции скоростных лодок. Ну вот вздумалось русскому великому князю, моряку и миллиардерщику, побаловать себя такой мелочью, как коллекция самых быстрых лодок в мире, он и объявил, что учреждает ежегодные международные гонки в Финском заливе на замкнутом маршруте протяженностью двести миль. Гонки проводились дважды в год, в мае и октябре, победитель первой получал премию в десять тысяч рублей, второй — пятнадцать тысяч, если же гонки выигрывал один и тот же участник, к этим суммам ему добавлялось еще пятнадцать тысяч рублей. То есть общая премия могла составить сорок тысяч. Плюс к этому я выкупал все понравившиеся мне катера за цену, назначенную их создателем. Ограничений было три: длина — не более восемнадцати метров, ширина — не более трех с половиной и грузоподъемность для полностью снаряженного катера — триста пудов. Считалось, что этот вес предусмотрен на обустройство роскошной каюты и ее отделку, а также на дюжину гостей-пассажиров, но реально я надеялся уместить на катер две торпеды и иное необходимое бортовое вооружение и оборудование. Ограничения же по размерам нужны были для того, чтобы созданный по образцу гоночного торпедный катер можно было перемещать по железным дорогам, хотя бы используя мои восьмиосные железнодорожные платформы-транспортеры для орудийных стволов. Но когда Кац спросил, зачем мне все это, я имел глупость сообщить ему, что это нужно не мне, а флоту. Вот он меня сейчас и шпынял, намекая на мои же сказанные когда-то слова о том, что каждый должен заниматься своим делом и что содержать армию — это дело государства.
— Слушай, а может, слегка того, притормозим военные программы? — невинно поинтересовался Кац. — Ну с кем нам сейчас воевать-то? Отношения с французами — отличные, с англичанами — наладились, с немцами — более-менее, а больше нам никто не страшен. Те же турки или австрийцы для нас сейчас не противники.
Я скрипнул зубами. Ну куда Яков лезет? Ну какого хрена?
— Яша, — ласково начал я, — а скажи-ка мне, друг милый, если… ну вдруг?.. у нас тут сейчас начнется обострение с австрийцами, немцы как, за них не подпишутся?
