Занятых денег на покупку билетов хватило впритык. Зато по времени все хорошо совпало, как Вика и просила. Поезд в ее северный город приходит утром, а вечером – самолет. Господи, а ехать-то как долго – почти двое суток… Но хоть в том повезло, что ей плацкартное место досталось. На купейное бы уж точно денег не хватило. Так, теперь надо Вике позвонить, доложить обстановку…
– … Вера Константиновна, вот, я купила билеты! – весело предъявила она открывшей ей дверь соседке длинные голубые книжицы, – ночью уже уезжаю! Еще раз вам спасибо, Вера Константиновна! Вот что бы я без вас делала? Пока бы деньги собрала…
– Ой, да ладно… – расплылась в довольной улыбке соседка. – Заходи, у меня как раз чайник вскипел… А может, тебя ужином накормить? У те бя ж дома, наверное, в холодильнике шаром покати…
– Нет, не покати шаром, Вера Константиновна. Там есть еда. Люся вчера щи сварила, там еще много осталось. Можно я позвоню, Вера Константиновна?
– Постой… Какая еще Люся? Ты что, подружку свою пустила пожить, да?
– Нет, не подружку… Так можно мне позвонить? Вика там ждет…
– Да звони, звони, конечно…
Пожав плечами, женщина деликатно удалилась на кухню, оставив ее одну в прихожей. Вика взяла трубку сразу, еще и первый длинный гудок не успел пропеть свою длинную междугороднюю песню.
– Вика, это я, Соня! Все в порядке, Вик! Я купила билеты!
– Тихо ты. Не ори так. Мне хорошо слышно, – отрывисто проговорила в трубку Вика. – Когда ты приезжаешь?
Выслушав полный Сонин доклад, она помолчала немного, потом, отчего-то понизив голос, произнесла сухо и деловито:
– Так. Хорошо. Слушай меня внимательно, Соня. Как приедешь, возьмешь на вокзале такси. Назовешь адрес, подъедешь к моему дому. В подъезд не заходи – набери код на домофоне, три цифры – ноль двадцать три. Запомнила? Ноль двадцать три! И жди меня на улице – я выйду. Машину не отпускай!
– А… Почему мне не надо заходить, Вик? Я же с дороги буду…
– Сонь! Не задавай вопросов, ладно? Так надо. Вдруг тебя соседи увидят?
– О господи, Вик… Прямо шпионские страсти какие-то… Что у тебя там происходит вообще? Неужели все так серьезно?
– Очень серьезно, Сонь. Серьезнее некуда. Потом расскажу… Ну, ты все поняла, Сонь?
– Да-да, все поняла… Я все сделаю, Вика, как ты говоришь. Не волнуйся!
– Я не волнуюсь. Ой, вот еще что! Совсем забыла! Тебе обязательно на работе надо оформить командировочное удостоверение!
– Какое удостоверение? Зачем? Я же не в командировку еду!
– Так надо, Соня. Здесь город такой – особенный. У тебя могут на вокзале попросить командировочное удостоверение.
– Ой, а что делать? Снова на работу ехать? А вдруг я не успею?
– А ты попытайся, Сонь. Нам на пустяках прокалываться нельзя.
– Вик, а куда я должна командироваться? Хотя бы примерно?
– Ну, пусть будет департамент образования, например… Точно, департамент образования! Попроси на работе, тебе напишут! Жалко им, что ли?
– Хорошо, я попробую. Сейчас такси возьму и на работу сгоняю. Должна успеть!
– Ага. Молодец. Ну все, давай, пока. Я надеюсь на тебя, Соня. Жду…
В трубке уже долго пищали короткие гудки, оборвавшие этот странный диалог, а она все не могла разжать пальцы и опустить ее на рычаг, будто страх и тревога за сестру парализовали руку, проникали в нее через эти короткие ядовитые гудки.
– Сонь… Ты поговорила уже, да? Не уходи, зайди-ка сюда на минутку… – выглянула из кухни Вера Константиновна.
– Я тороплюсь, Вера Константиновна…
– Ничего, успеешь. Зайди!
Соня зашла, опустилась на стул, глянула на нее рассеянно.
– Сонечка, так я все-таки не поняла… Что за Люся с тобой живет? Ты бы поостереглась пока пускать к себе подружек… Пожила бы пока тихонько. Мало ли что? У нас тут народ всякий живет, а квартира ваша еще никак не оформлена…
– Это не подружка, Вера Константиновна. Это родственница Анны Илларионовны. Она в командировку приехала, на три дня всего. Завтра уже уехать должна.
– Что? Какая еще родственница? Впервые слышу, чтоб у Анны Илларионовны объявилась родственница… Я с ней бок о бок сорок лет прожила и чем угодно могу поклясться, что никаких родственников никогда в глаза не видела! Да она и сама говорила, что у нее никого из родственников не осталось, ни одной живой души… Здесь что-то не так, Сонечка!
– Ну, не знаю… Эта Люся сказала, что Анна Илларионовна с ее бабушкой якобы в ссоре была, вроде как прокляла ее за что-то… Потому и говорила всем, что у нее родственников нет…
– Что? Анна Илларионовна – и прокляла? Да ну тебя, Соня! Фу, бред какой! Нет, она очень, конечно, сложным была человеком, близко к себе никого не подпускала, но чтобы проклясть кого… Да она и мухи за всю свою долгую жизнь не обидела, и голос ни на кого ни разу не повысила! Слишком уж равнодушна и горда была старушка, до нас, грешных, не шибко снисходила. Нет, не было у нее никого. Уж я-то знаю! Сорок лет с ней бок о бок…
– Не знаю, Вера Константиновна… – виновато пожала плечами Соня. – Сама ничего не понимаю… Ну, так я пойду? Мне еще на работу успеть надо…
– Ну, иди, иди… – недовольно поджала губы Вера Константиновна. – Раз торопишься, то иди, что ж… А с женщиной этой все равно держи ухо востро! Мне кажется, она врет, что родственница…
Выйдя из квартиры соседки, она рванула было к лестнице, но у своей двери остановилась, вслушалась в тишину подозрительно. Потом осторожно нажала на кнопку звонка. В квартире явно происходило какое-то шевеление, глухие шорохи-звуки просачивались через старую облезлую дверь, но тем не менее открывать ее Люся отчего-то не торопилась. Соня уж совсем было отчаялась от дурных предчувствий, как вдруг лязгнул замок с той стороны, и в проеме возникло виноватое Люсино лицо с будто приклеенной на нем вежливой улыбкой:
– Ой, простите, Сонечка, заставила вас ждать… Простите, ради бога! Просто… Тут такое дело… Даже не знаю, как сказать! Понимаете, мой муж из Твери взял и нагрянул неожиданно! Прямо как с неба свалился! Он, знаете, у меня ревнивый такой! Решил, что я… Ну, в общем… Сами понимаете…
Она хохотнула стыдливо, запахивая на себе поглубже халатик, потом глянула на Соню игриво и в то же время немного виновато:
– Пусть уж он с нами переночует, Сонечка, ладно? Куда его теперь девать-то? Не на улицу же ему идти ночевать…
Она тут же отступила в прихожую и, оглянувшись через плечо, весело прокричала в комнату:
– Серёня! Ну где ты там? Иди познакомься… Вот, Сонечка пришла…
Серёней оказался плотный небритый детина с хмурым, оплывшим грушей лицом. Про таких говорят – типаж. Прекрасный, например, из Серёни бы вышел типаж для рекламы пива, мельком подумалось Соне. Вроде того – ты где был, пиво пил… Вон как гордо выплыл в прихожую, окинул ее оценивающим злым взглядом! И даже сопнул сердито. И непонятно было, на кого он так сопнул – то ли на Соню, то ли на жену свою Люсю. Соня решила, что все ж на Люсю – она-то его прогневить ничем не успела. Только вошла…
