– Нет. Ты же знаешь, я не пью совсем. Вообще-то я по делу...
– Мышь, выпей со мной!
– Нет, спасибо, я не хочу. Послушай меня, Арсений...
– Хоть раз в жизни ты можешь со мной выпить или нет? – вдруг заорал он, подавшись вперед со своего диванчика. – Ты будешь со мной пить, иначе разговора не будет!
Он резко поднялся на ноги, шагнул к холодильнику, вытащил початую запотевшую бутылку водки, водрузил ее на стол. Из заваленной грязной посудой мойки выдернул два больших граненых стакана черного стекла, сполоснул под струей воды. Маша испуганно следила за его передвижениями, втянув голову в плечи. Арсений сел за стол напротив нее, наполнил стаканы наполовину водкой.
– Пей...
Маша закрыла глаза, выдохнула из себя весь воздух и, через силу сделав большой глоток и резко передернувшись, поставила стакан на стол.
– Пей до конца!
– Мне же плохо будет, Арсений! – взмолилась Маша. – Ну хватит уже!
– От водки никому плохо не бывает, не бойся. Пей!
Отчаянно преодолев страх, Маша опрокинула в себя водку, поставила стакан на стол и, округлив от ужаса глаза, уставилась на Арсения, боясь вдохнуть воздух. Водка обожгла гортань, вылилась в сжавшийся легким спазмом желудок. «Я ж ничего еще сегодня не съела, и пообедать мне Инна не дала...» – успела подумать Маша, с шумом вдыхая наконец воздух и заедая водочную горечь засохшим кусочком сыра, одиноко лежащим на одной из тарелок, беспорядочно стоящих на кухонном столе.
– Дай чего-нибудь поесть-то, хозяин! – вдруг неожиданно для самой себя легко и непринужденно произнесла она, ощущая в себе странную приятную легкость. Захотелось распрямить спину, вдохнуть всей грудью побольше воздуха, как будто разом ушли сковывающие ее напряжение и страх, а на их место пришла простая физиологическая радость от ощущения зверски здорового голода. – Слышь, умираю, хозяин, есть хочу!
Арсений, казалось, не слышал ее совсем, сидел, уставившись мутным взглядом в окно, скрестив на груди руки. Потом медленно потянулся к бутылке, снова разлил водку по стаканам.
– Пей! – отдал он короткий приказ, следя взглядом за Машей, покорно взявшейся за стакан, уже без прежнего сопротивления выпившей все до капли. Брезгливо сморщив губы, выпил сам, с шумом шмякнул свой стакан на стол и снова сложил на груди руки, уставившись в окно.
«А ничего страшного... – расслабленно подумала Маша, прислушиваясь к своему организму. – В этом даже что-то есть... Вот сейчас напьюсь и все ему скажу! И пусть знает, как я мучаюсь вот уже двадцать лет... Стоп! Я же не за этим пришла... А зачем я пришла? Ах да, мне же про Инну сказать надо, про Алену...» Мысли ее беспорядочно путались, как в вязкой паутине, в голове приятно шумело. «Надо и правда что-нибудь съесть, иначе под стол свалюсь, если снова выпить заставит!» – уже совсем весело подумала она, вставая на нетвердых ногах из-за стола и подходя к холодильнику.
– Так, что тут у нас? Арсений, ты голодный? Давай чего-нибудь поедим... Я умираю, есть хочу! – по-хозяйски доставая и выкладывая на стол сыр, колбасу, открытую банку оливок, быстро тараторила она, стараясь держаться очень прямо.
– О! А вот и отбивные нашла... Тебе разогреть? А давай холодные съедим!
Маша плюхнула на стол кастрюльку с отбивными, схватила сразу две штуки и впилась в них зубами, закрыв от удовольствия глаза.
– Так о чем ты хотела со мной поговорить, Мышь? – неожиданно резко повернулся к ней Арсений, испугав ее так, что она поперхнулась и закашлялась. Наклонившись, он сильно постучал ладонью по ее спине и, так и не дав ей прийти в себя, продолжил:
– Хотя я и так знаю, о чем... Будешь мне сейчас описывать в красках, как плохо Инне, как она без меня погибнет и что мы в ответе за тех, кого приручили... Знаю я все это, милый Мышонок, и без тебя!
– Арсений, а ты помнишь вашу свадьбу? – хриплым слабым голосом, все еще держа руку на груди, спросила Маша. – Ты тогда был счастливым таким, глаз с Инны не сводил... Ты же любил ее, Арсений, всегда любил, это ж видно было! А любовь – она ж никуда не девается, не уходит в пустоту! Она в человеке все равно остается, только прячется где-то очень глубоко... Казалось бы, так просто: пришла новая любовь, а старая прошла. Да ничего подобного! Она не прошла, а спряталась, затаилась, скукожилась, испугавшись этой новой любви! Закрылась, как цветок на ночь...
– Мышонок, ты уже напилась, что ли? Несешь всякую чушь... – снова наливая в стаканы водки, грустно улыбнулся Арсений. – Тебе и правда пить-то нельзя!
– Это не чушь, Арсений, не чушь! – горячо заспорила Маша, уже сама протягивая руку к стакану. – Если чувство было настоящим, а не надуманным, оно никуда не уходит! А иначе ты бы встал и ушел легко, ни о чем не задумываясь... И не сидел бы сейчас здесь со мной, не напивался бы с горя...
– Да не люблю я ее больше, не люблю! – раздражаясь, громко заговорил Арсений. – Просто не могу я вот так взять и бросить ее одну, она и в самом деле не выживет без меня, сдохнет, как собака без хозяина!
– Лукавишь ты, Арсений Львович, ой, лукавишь! Не сдохнет без тебя твоя Инна, будет жить, как жила... Ты сам не хочешь уходить, страшно тебе, правда? Признайся, легче будет...
– Нет, Мышонок, я уйду. Я уже решил. Просто трудно очень, ты права... Я же в этом доме родился, здесь детство мое прошло, здесь я родителей похоронил... Я как будто сам сейчас умираю, как будто половину себя здесь оставляю, а она, эта половина, сопротивляется изо всех сил... И без Аленки уже жить не могу. Влюбился я, понимаешь? Второй раз в жизни так сильно влюбился! Вижу ее – и душа улетает, так же, как тогда, с Инкой... Ты знаешь, я ведь на работу мчусь по утрам на красные светофоры, чтобы поскорее ее увидеть! И внутри все двигается, переворачивается от счастья... Кстати, а как она там?
– Как, как... Как обычно! Сидит, будто палку проглотила, гавкает на всех подряд... Боится, бедная, что ты передумаешь! Она ж на тебя ставку сделала, ты для нее лакомый кусочек! Сразу раз – и все свои мордоплюевские проблемы решить можно!
– Какие проблемы? Не понял...
– Ну, это афоризм такой. Понимаешь, в деревне Мордоплюевке богатых бизнесменов не водится, там только, как правило, животноводы и механизаторы обитают. А с ними, как известно, красивой жизни не построишь!
– Ты что-то путаешь, Мышонок! Она в городе выросла, ее бабушка воспитала, генеральша какая-то...
– Ну да, сказки юного пекаря... Прямо «Москва слезам не верит»! Как тебя легко обмануть, Арсений...
– Мышь, а ты, оказывается, злая... Ты ж стерва настоящая, Мышь! Да Бог с ним, что она из деревни! Это ж ничего не меняет!
– Да не любит она тебя, неужели ты не понимаешь?! Тебе ж потом больно будет, когда сам увидишь...
– Вот когда увижу, тогда и поговорим!
– Да ради Бога, только поздно будет! И как ты со мной поговоришь, интересно? Или ты думаешь, что я с твоей Аленой дружить буду, как с Инной?
