Ступив босой ногой на белый прибрежный песок, Кира медленно подошла к воде, постояла, задрав голову к солнцу и уперев руки в бока. Хорошо как! Нет, что ни говори, а есть, есть удовольствия в такой вот обеспеченной жизни. Кто ж спорит… Никто и не спорит… Эх, маму бы сюда этого свежего ветерка глотнуть! Хотя она тоже сейчас на природе – к тете Люсе на ее садовые шесть соток махнула. Но все равно это не то. Да там и озера такого нет, и от электрички надо семь верст киселя пешком хлебать, и глаз в одни только бесконечные луковые да морковные грядки упирается… Нет, не то, не то…
– Чур, на лодке я сегодня катаю одних отличниц! – весело крикнул Сергей Петрович, возясь с огромным амбарным замком, охраняющим закрученную вокруг дерева лодочную цепь. – Кира, садись быстрее, пока никто не опомнился!
– Да мы с Кирюшей, собственно, и не претендуем… – нарочито обиженно протянула Марина. – Куда нам, бедным двоечникам… Правда, Кирюш, сыночек мой глупенький?
– Правда, мамуль… – скорчил забавную простодушную рожицу Кирилл. – Останемся с тобой на бережку, обнимемся и плакать станем… И ждать смиренно…
– Вот и ждите. А мы поплыли. Прыгай, Кира!
Что ж, пришлось и ей вступить в эту их придурковатую игру, то есть прошествовать гордо мимо Марины и Кирилла, высоко держа голову и выпятив грудь – благо есть ей что выпятить, – и сесть торжественно на корму, и помахать снисходительно на прощание. Раз так надо, значит, надо. Наверное, поговорить о чем-то хочет с ней адвокат Линьков. Ну что ж, она и ожидала, что разговор этот состоится… На работу-то он ее через Кирюху позвал, с ней самой на эту тему и не говорил пока… А может, передумал уже?
– Я тебе покажу, где настоящие кувшинки растут! Хочешь? Я сам заплыл туда намедни, аж дух захватило! Я такие раньше в детском кино про Буратино видел… Там сидит среди них Рина Зеленая, черепаха Тортилла, и поет дурным голосом: «Я сама была такою триста лет тому назад»… Помнишь?
– Помню, конечно! – весело рассмеялась Кира. – А у вас ничего получается, очень похоже даже…
– Ну так! Мы тоже талантами не обижены! Надо – и споем, и спляшем! А что делать – работа у нас такая…
Сергей Петрович замолчал, смотрел на нее, грустно улыбаясь. Лодка резво бежала по глади озера, все дальше отдаляясь от берега, скрипели весла в уключинах, солнечные сполохи дрожали в обеспокоенной движением воде. Хорошо… Тихо так и на душе спокойно… И не хочется никаких серьезных разговоров затевать…
– Вон, смотри! Видишь? Там их много, кувшинок этих! Сейчас заплывем…
В последний раз сильно поддав веслами, Сергей Петрович аккуратно закинул их в лодку, и она сама влетела на желто-зеленый ковер и остановилась, чуть покачиваясь. И впрямь красиво. Желтые водяные лилии колыхались в волнах, лежа на толстых зеленых, смыкающихся между собой листьях. Казалось, можно встать на них и пойти, как по островку. Кира протянула руку, дотронулась до ближайшего к ней цветка – на ощупь он был тугим, и прохладным, и нежным, как ребячья щечка.
– Ой… И правда как в сказке…
– Ну! А я что говорил! Нравится?
– Ага…
– Да. И мне нравится. А теперь давай, любуясь на эту красоту, и поговорим с тобой откровенно, девушка Кира…
– Ну что ж, давайте поговорим… Я готова…
Кира села прямо, уперла локти в колени, сцепила пальцы в замок. И глянула со всей решительностью адвокату Линькову в глаза.
– Готова, говоришь? Ну, тогда я буду совсем с тобой откровенен, Кира. Ты мне скажи: ты замуж за моего сына хочешь?
– Хм… Вопрос вы задали интересный, конечно… Вообще-то он мне предложения такого еще не делал…
– Так и не сделает, не надейся. По крайней мере, пока не сделает. Боится потому что. Все мужики поначалу этого боятся, милая Кира. Некоторых вообще силком приходится под венец вести. Это нормально в принципе…
– А чего вы тогда меня об этом спрашиваете? Или хотите, чтоб и я тоже – силой?
– Да бог с тобой, Кира! Ничего я такого не хочу. Пусть все идет своим чередом. Но все равно знай – мы с Мариной именно тебя выбрали себе в невестки. У нас в отношении тебя свой расчет имеется…
– Какой расчет?
– Да обыкновенный, родительский! Во-первых, ты девушка умная. Во-вторых, спокойная и уравновешенная. Без фанаберий всяких там бабских. И без страстей особенных. Ты хорошей женой Кириллу будешь… Как там Сократ барону Мюнхгаузену сказал? Попадется хорошая жена – счастливым станешь? А попадется плохая – всего лишь в философа превратишься? Нет, не хочу я для сына грустной философской судьбы… Да и не потянет он на философа – ума не хватит. Он, конечно, хитрый и хваткий парень, но балбес и лентяй страшный. Труд упорный ему был тошен – так, кажется, классик сказал? Ну вот… А вместе вы друг друга прекрасно уравновесите. Ну что, не сбил я тебя с толку своим цинизмом?
– Да нет, не сбили… – медленно проговорила Кира, глядя поверх его головы. – Просто… странно все это…
– Что странно, Кира?
– Ну… Вы вот сейчас все одно к одному так хорошо пристроили, а про любовь и не вспомнили даже, и не спросили… А может, он и не любит меня вовсе… И я тоже… Не знаю…
– Любовь, говоришь? Хм… «Потом с тобой про любовь споем, Лизавета… – голосом старшины Васкова из фильма «А зори здесь тихие…» насмешливо проговорил Сергей Петрович, старательно напирая на букву «о». – Вот разобьем всех фашистов и споем…»
– Ну зачем вы так?
– А как? Я что, обидел тебя, да? Извини… А только знай: лишнее это звено в хорошем браке – любовь… Мужчина и женщина, живя вместе, просто должны получать удовольствие друг от друга, в чистом виде удовольствие, без страстей всяких. От физики, от химии, от интеллекта, от красоты, в конце концов… А любовь – это лишнее. Страсти еще ни один брак до добра не довели. Ты поверь мне, я знаю. Через меня много бракоразводных дел прошло.
– Господи, как страшно вы это все говорите…
– Да отчего ж страшно-то? – весело рассмеялся вдруг Линьков. – Смешная какая – страшно ей… Знаешь, как мы с Мариной боялись, что Кирюха какую-нибудь лахудру романтическую в дом приведет?
– А я, выходит, не лахудрой оказалась?
– Ты – нет. Ты не лахудра, слава богу. Ты именно то, что нам надо. И предложение Кирюха тебе обязательно сделает. Я так думаю, к зиме где-то разродится. Сейчас я давить на него не буду, конечно… Зачем унижать мужское достоинство, правда? Он сам должен, сам. Или пусть думает, что сам… Тут от тебя многое зависеть будет. Ты уж постарайся, Кирочка. Подсуетись как-то. Ты девушка разумная, у тебя все получится, я знаю. Не обижаешься, что я так с тобой предельно откровенен? Не люблю, знаешь, неопределенностей всяких. Должен же я знать, во что вкладываюсь. Вернее, в кого…
– Нет. Я не обижаюсь, Сергей Петрович. Спасибо вам за вашу откровенность. Я тоже неопределенностей не люблю.
– Вот и хорошо, Кирочка. Вот и договорились. Значит, прямо с понедельника и начнем тебя в классного специалиста превращать. И Кирюху тоже. Правда, от него большого проку в нашем деле не будет. На одной хитрости тоже далеко не уедешь…
