Взгромоздившись на стул, Женя достала с антресолей коробку с елочными игрушками, принялась с воодушевлением навешивать их на бедную аукубу. Искусственное дерево послушно приняло на себя все новогодние дары, прогнулось тонкими пластиковыми ветками. Как-то неуклюже получилось. Жалобно и некрасиво. Пришлось разбросать по разряженному дереву прошлогодние дождевые гирлянды погуще. И все равно было видно, что это аукуба, а не елка. Ну и пусть! А у нее будет новогодняя аукуба! Может, это часть эксперимента такая…
– Мам, это что за безобразие? – вздрогнула Женя от Катькиного возмущенного голоса. – Ты еще подарки под нее положи…
– А что, это идея, между прочим! – рассмеялась Женя, оборачиваясь к заспанной дочери. – Иди умывайся давай, а то выглядишь, как взрослая тетька-растрепа. И давай обедать уже, я проголодалась.
– А подарок? Когда ты под свое безобразие подарок мой будешь класть?
– Так вечером, наверное… Кстати, вчера тетя Ася звонила, спрашивала: ты с ними на дачу не хочешь поехать?
– Не-а. Я в другое место пойду Новый год встречать. А ты что, с ними поедешь?
– Нет. Я дома останусь.
– Как это – дома? Но ведь я уйду, мам… Ты что, одна останешься?
– Ну да, одна… А что в этом такого особенного?
– Да нет… Ничего, в общем…
– А что это за «другое место», Кать? Позволь мне, как матери, полюбопытствовать?
– Да пожалуйста! У нас половина класса у Дашки собирается. Ну и я пойду… Ты ведь не против Дашки, правда?
– А вы что, помирились?
– Ну да…
– Ну что ж, иди… Если к Дашке, то иди, конечно. А Дашины родители дома будут?
– Да дома, дома… Встретят с нами Новый год, потом свалят куда-нибудь, как обычно… А часа в три снова придут… Мам, а у тебя тот шампунчик еще остался? Ну, который дорогой, хороший такой… Дашь мне на сегодня?
– Ага. Бери. Там, в шкафчике найдешь.
– Ну, тогда я в ванную… Я надолго, мам! Надо же себя в порядок привести…
– А обедать?
– Не хочу!
Что ж, обедать в этот день придется тоже одной. А вот интересно, надо для одной себя салаты нарезать или совсем даже не обязательно? Наверное, не надо все-таки. Будут стоять, напоминать о прошлых семейных новогодних застольях… А с другой стороны – она же в эксперименте все-таки! Наверное, надо. Чтоб так же есть их старательно за час до боя курантов. Чтоб все было как всегда. С той лишь разницей, что есть она их будет в одиночестве. А что, желудку-то все равно, между прочим, с кем она их ест… Ладно. Пойдем на компромисс. Сделаем обязательный оливье, а на другие салаты силы тратить не будем. Хотя зачем они ей сегодня, силы эти? Плясать-то она сама с собой тоже не будет… А может, ну его, этот эксперимент? Может, позвонить сейчас Асе, да и…
Так. Стоп. А вот это уже малодушие. И ренегатство. Так нельзя. Надо успокоиться. Надо успокоиться… Вон в дверь звонят, кого-то черт принес…
– Ой, Женечка, привет… – улыбнулась ей в открытую дверь Оксанка. – А я думаю – дома ты, не дома… Может, думаю, уехала уже куда-нибудь…
– Ну куда мне ехать, Оксанка? Заходи… Куда я из родных стен уеду?
– Так шо, значит, к тебе кто-нибудь в гости придет, да?
– И ко мне никто не придет.
– Ой, как же это? Выходит, одна будешь?
– Одна.
– Совсем?
– Ага.
– Та ты шо?
Оксанка округлила глаза, с ужасом прикрыла рот рукой, будто Женя только что сообщила ей о своей смертельной болезни. Рассмеявшись, Женя подергала ее за руку, приводя в чувство, потом спросила:
– А ты чего пришла-то, Оксанка? За надобностью какой иль просто так?
– Ой, я вообще-то за надобностью, Женечка… Я у тебя стол хотела попросить. Думала, что ты уйдешь куда из дома, таки стол тебе не трэба…
– Так и забирай! Чего ты?
– Правда? А ты как? Слушай, а может, ко мне пойдешь? Я с Гоги буду встречать. И с его друзьями. Ну, помнишь Гоги, который…
– Да помню, помню, Оксанка! Только ты вроде как домой собиралась на праздники ехать? Передумала уже?
– Ага. Передумала. Я им денег послала да подарков всяких. Понимаешь, я и сама туда не хочу уже…
– Откупилась, значит?
– Ну, можно и так сказать. Когда конфету шоколадную ешь, простого леденца уже не хочется. Как представлю всю эту нашу бедность… Нет, Женя, не хочу! И не суди меня, пожалуйста!
– Да бог с тобой, Оксанка! Какой я тебе судья? Только запомни: конфета шоколадная – она никогда бесплатной не бывает. За нее могут столько с тебя фантиков содрать, что мало не покажется.
– Ой, да знаю я! Не дура, слава богу. Я вот скоро работать пойду. Как порядочная. И никто меня ни в чем упрекнуть зазря не сможет!
– Куда ты работать пойдешь?
– А Гоги обещал меня секретарем взять. Я уж и на курсы записалась… Вот закончу и пойду к нему секретарем работать.
– А где он трудится, твой Гоги?
– На рынке.
– Хм… Зачем ему на рынке секретарь, интересно?
– Ой, Женя, та ты шо! Знаешь, какой у него там офис! Так шикарно все… Вот он уволит свою прежнюю секретаршу и меня туда возьмет… Обещал уже! Ну, так ты будешь с нами Новый год встречать, чи ни?
– Нет, Оксанка, не буду. Спасибо.
– Но как же, Женечка… Так же нельзя, чтоб совсем одной…
– Ну почему нельзя? Вот скажи мне: где это написано, что нельзя одной встречать Новый год?
– Ой, я не знаю… Нигде не написано, конечно, но…
– Да никаких но, Оксанка! Понимаешь, я так сама хочу! Так что забирай стол и проваливай! Мне и правда он на сегодня не трэба! Тебе помочь?
Вдвоем они вынесли из комнаты большой квадратный низкий стол, объединяющий в одну уютную композицию диван и кресла. В комнате сразу стало просторно, но пусто очень. Будто дыра образовалась. Впрочем, если особо не присматриваться… И в самом деле, зачем ей стол? Она сядет на диване перед телевизором, в мягких тапочках, под родительским портретом… Красота! Чего еще надо человеку, чтобы хорошо провести время перед телевизором? А тарелку с оливье можно и в руках подержать…
После обеда начались телефонные звонки. Хорошее время для телефонных звонков – тридцать первое декабря после обеда. Безобидное такое, но очень даже особенное. Можно запросто позвонить, кому только пожелаешь. Кому не решался позвонить весь год, может быть. А в это время – пожалуйста! В это время все можно. Можно восстановить прежние отношения, можно задать начало новым, можно попросить прощения за нанесенные когда-то обиды, и тебя простят обязательно. Потому что это время такое – будто лазейка маленькая. Есть еще один такой же день в календаре – восьмое марта называется. Но он не такой объемный, там и на разговоры особо не разбежишься. Там что? Поздравляю, мол, желаю того-то и того-то, и сказать больше нечего. А вот тридцать первого декабря – тут можно все! Это как окошко в прошлое, где ты набедокурил основательно. Кому сильно надо иль кого совесть мучает, тот в это окошко с удовольствием ныряет…
