– Они скучали по тебе, в этом нет никакого сомнения.
Доротея также заметила, что после рождения ребенка в лице
Сирины появилось что-то необыкновенное. Она стала еще тоньше, чем была до
этого, мудрее, в ее глазах появилось больше серьезности. Это-то и подсказало
Доротее, что Сирина изрядно натерпелась с Василием.
– А как насчет Василия? Все кончено? Навсегда?
Сирина молча кивнула.
– Хочешь сказать почему?
Но Сирина лишь покачала головой и похлопала подругу по руке:
– Нет, дорогая, не могу. Да и ты вряд ли захочешь
знать. Я словно отправилась туда, откуда мне, казалось, никогда не выбраться. И
вот теперь я здесь. Я не хочу помнить, не хочу вспоминать, даже думать о
возвращении назад. Мое единственное воспоминание о прошлом – Чарли, и она
здесь, со мной.
– Слава Богу.
Доротея смотрела на нее с сочувствием. Год, проведенный
Сириной с Василием, очевидно, оказался гораздо хуже, чем она думала.
К концу недели Василий начал звонить в агентство, доводя
Доротею до белого каления. Он хотел выяснить, где Сирина, как ее отыскать, как
ей позвонить. Сирина строго-настрого наказала ничего ему не говорить. Но
однажды случилось так, что трубку сняла одна из моделей, и Василий упросил ее
дать ему адрес Сирины. Она отыскала телефон и адрес Сирины среди карточек и,
ничего не подозревая, назвала ему.
На следующий день он прилетел в Нью-Йорк. Когда Василий
подошел к двери ее квартиры, Сирина собиралась выйти в город.
– Сирина…
Она обомлела, увидев его перед собой. По его глазам было
заметно, что он продолжал колоться и сейчас, очевидно, был не в себе. Сирина
попятилась в квартиру. Дети играли в гостиной с няней. Она попыталась
захлопнуть дверь, но Василий отодвинул Сирину в сторону, бормоча, что хочет
увидеть свою дочь, что она не может лишить его этого права. Сирина наблюдала,
как он смотрит на Чарли. Она почувствовала, как в ней пробуждается страх и
злость. Вся грязь последнего года всколыхнулась и заплясала у нее перед
глазами, когда Василий повернулся к ней и уставился своими затуманенными и
дикими глазами.
– Как, черт тебя подери, ты нашел меня?
Голос ее прозвучал резко, глаза ее сверкали. Она проехала
три тысячи миль, чтобы скрыться от него, и вот теперь он опять здесь, опять
рядом.
– Я должен был найти тебя. – Василий тупо смотрел
на нее. – Ты моя жена.
Няня не сводила с них глаз, она испугалась, Ванесса
инстинктивно прижала к себе Чарли. Она видела, как мать с каждым мгновением все
больше выходит из себя, а Василий, казалось, совсем сошел с ума.
– Почему ты не вернулась?
– Я никогда не вернусь. И я не намерена обсуждать это
здесь. – Сирина взволнованно посмотрела на детей. Ванесса достаточно
насмотрелась на подобные сцены, и ей не хотелось, чтобы она видела это снова.
– Тогда пошли туда.
Он указал на спальню, и Сирина пошла за ним, шагая широко и
раздраженно.
– Хочу, чтобы ты вернулась домой!
Он повернулся к ней, но она отрицательно покачала головой:
– Нет. Ты понимаешь? Я никогда не вернусь к тебе,
Василий. А теперь убирайся из моего дома и из моей жизни.
– И не подумаю! – крикнул он, срываясь на
визг. – Ты забрала моего ребенка, ты моя жена и должна идти домой, если я
говорю тебе.
– Ни черта я не должна! Ты – чертов наркоман, ты почти
погубил меня и моих детей…
– Но я же… Нет… Я люблю тебя…
Произнося эти слова, Василий приблизился к ней, его
сумасшедшие черные глаза впились в ее, руки сомкнулись на ее горле и сжимали
все сильнее и сильнее. Сирина начала задыхаться лицо ее посинело, а он
продолжал кричать:
– Я люблю тебя!.. Я люблю тебя!.. Я люблю тебя!
В комнате Ванесса слышала Василия, но прошло несколько
минут, а до нее не долетал голос матери. Охваченная внезапной паникой,
чувствуя, что чего-то не хватает, она распахнула дверь, продолжая сжимать Чарли
в руках. Ванесса увидела в спальне Василия, стоявшего на коленях и сжимающего
горло Сирины. Мать лежала на полу, голова ее была повернута под неестественным
углом, глаза широко раскрыты, альбом с ее фотографиями валялся на полу.
– Что ты сделал с моей мамой?! – закричала Ванесса,
крепко прижимая к себе Чарли.
– Я убил ее, – тихо ответил Василий. – Потому
что я люблю ее. – Затем, истерически зарыдав, он рухнул на пол рядом с
Сириной.
Глава 46
Следующие две недели во всем мире только и говорили о смерти
Сирины Фуллертон Арбас. Ее прошлое, смерть родителей, брак с Брэдом, а затем с
Василием вновь и вновь на все лады обсуждались в прессе. Приверженность Василия
к героину получила широкую огласку, его браки, периодические пребывания в
психиатрической клинике также обсуждались на все лады. Особое внимание
привлекала предстоящая судебная битва за детей. Сам по себе скандал не шел ни в
какое сравнение с другими, но главным вопросом оставалась судьба детей. Точно
так же, как и Брэд, умерший пять лет назад, Сирина не оставила завещания. И
если ее незначительные средства могли быть поделены между детьми, то предстояло
решить главный вопрос: с кем жить детям? Будут ли они жить вместе или же
предстоит война между Фуллертонами и Арбасами? Судебное разбирательство было
назначено на конец октября. Предстояло выслушать все стороны, и ожидалось, что
дело будет быстро решено. Тэдди хотел удочерить детей Сирины, но его мать
категорически воспротивилась:
– Я этого не допущу. Одному Богу известно, кем станут
дети от такой матери! А с младенцем вообще темная история, связанная с убийством
и наркотиками.
– А Ванесса? Неужели ты можешь сказать что-нибудь
недоброе и против нее?
Тэдди страшно разозлился на мать. Он ходил убитый горем
после смерти Сирины. Но даже среди этого ужаса у Маргарет не нашлось доброты
для своей единственной внучки, и это подорвало в нем последние чувства к
матери. Только Пэтти необычайно интересовалась судьбой Ванессы. Грег большую
часть времени был слишком пьян, чтобы проявить хоть какой-то интерес. Однако
Пэтти постоянно обсуждала прочитанное в газетах и заявляла, как ужасно, что
подобное случилось с единственным ребенком Брэда. Какое-то время Тэдди трогала
ее обеспокоенность судьбой Ванессы, но дни следовали за днями, и навязчивость
Пэтти начала его беспокоить. Она часто звонила ему в офис, желая поговорить на
эту тему, а за несколько дней до слушания дела в суде позвонила и спросила имя
судьи.
– Зачем?
– Мне интересно, может быть, папуля его знает.
– И что с того?
– Это может кое-что сделать более приятным.
– Для кого?
– Для Ванессы, разумеется. Может быть, он будет добрее
и скорее закончит рассмотрение.
