Теперь он рассматривал ее при дневном свете и увидел лучше,
чем накануне, что она отличается от той девушки, которую он знал пятнадцать лет
назад. Правда, сейчас она казалась ему еще красивее, чем тогда. Вероника
научилась подчеркивать свою красоту, видно было, что этому она уделяет много
времени и старания. Ее волосы, раньше золотистые, теперь были светлыми с
пепельным оттенком. При помощи косметики Вероника старалась придать своему лицу
«интеллектуальное» выражение. Ей хотелось подчеркнуть, что она обладает
университетским дипломом, что имеет свое собственное мнение о произведениях
Шекспира и Стриндберга.
— Я попросила вас прийти, — сказала она, — потому что нам
нужно все обсудить. Необходимо принять меры ради общего будущего…
Она предложила ему ящичек с сигаретами, он взял одну,
прикурил и с улыбкой спросил:
— А есть ли у нас будущее?
— Что вы хотите сказать? Конечно, у нас есть будущее! Мы потеряли
пятнадцать лет, больше напрасно тратить годы нельзя!
— Я очень сожалею, Вероника, но вы, очевидно, не понимаете,
ситуацию, — он сел и продолжал:
— Я был счастлив увидеть вас снова. Но у вас — своя жизнь, у
меня — своя. Каждый должен идти своей дорогой.
— То, что вы говорите, глупости! — воскликнула она. — Я вас
люблю, вы любите меня, мы всегда любили друг друга. Раньше вы были ужасно
упрямы, но сейчас это не имеет никакого значения. Наши дороги не так уж
различны, как вам кажется. Я не хочу возвращаться в Соединенные Штаты. Когда я
закончу фильм, в котором снимаюсь, я буду играть на большой сцене в Лондоне…
Прекрасная роль в пьесе, которую специально для меня написал Элдертон. Это
будет огромный успех.
— Я в этом не сомневаюсь.
— А вы сможете продолжать занятия медициной.
В тоне Вероники звучало снисхождение, когда она добавила:
— Вы, кажется, очень известный врач.
— Мое дороге дитя, — ответил он, — вы забываете о том, что я
женат, что — я отец семейства.
— Женат? Я пока тоже замужем. При помощи хорошего адвоката
эти дела можно быстро уладить. Я всегда была уверена, что когда-нибудь выйду за
вас замуж. Я почему-то очень вас люблю, дорогой, сама этого не понимаю, но это
так!
Она сказала это с лучезарной улыбкой.
— Я очень огорчен, Вероника, но для меня адвокаты ничего
уладить не смогут. Наши жизни не имеют ничего общего!
— Даже после последней ночи?
— Вы же не ребенок, Вероника! У вас уже было два мужа и,
наверное, много любовников. Приключение последней ночи ничего не значит.
Абсолютно ничего! И вы это прекрасно знаете.
Она продолжала улыбаться и сказала:
— Если бы вы могли видеть себя вчера со стороны! Вы были так
похожи на того страстного Джона, каким он был в Сан-Мигуэле.
— Вчера я и был в Сан-Мигуэле. Вы пришли из прошлого, и я
оказался в прошлом. Но сегодня все не так! Я — мужчина, который стал старше на
пятнадцать лет. Вы меня сейчас совершенно не знаете, и, поверьте, никогда бы не
полюбили, если бы знали.
— Вы хотите сказать, что предпочитаете мне жену и детей?
В своем невероятном эгоизме она была искренне удивлена.
— Вам это покажется странным, но я вынужден сказать «да».
— Это не правда, Джон! Вы меня любите!
— Я должен сказать вам честно, — заявил он. — Вы, Вероника,
женщина необыкновенной красоты, но я вас не люблю!
Сначала Вероника застыла, как статуя. Когда она заговорила,
голос ее был полон ненависти.
— Как ее зовут?
— Кого?
— Женщину, которая стояла у камина вчера вечером?
«Генриетта, — подумала он. — Интересно, как она догадалась?»
Вслух он произнес:
— Вы говорите, вероятно, о Мидж?
— Мидж?.. Нет. Мидж — это маленькая невзрачная брюнетка.
Нет, я говорю не о ней и тем более не о вашей жене! Нет, я говорю о той
нахальной женщине в костюме, которая стояла у камина! Это ей вы меня приносите
в жертву! Не играйте в добродетель и не рассказывайте мне о своей любви к жене
и детям! Вы мечтаете только о ней!
Она встала и подошла к нему.
— Неужели вы не понимаете, Джон, что с тех пор, как я
вернулась в Англию — вот уже полтора года — я все время думала о вас? Почему вы
воображаете, что я решила похоронить себя здесь, в этой дыре? Я здесь только
потому, что узнала, что вы часто проводите выходные в поместье Эндкателлов.
— Значит, это не случай привел вас к ним вчера вечером?
— Вы принадлежите мне, Джон! Вы всегда мне принадлежали.
— Я не принадлежу никому, Вероника! Годы вас так и не
научили, что нельзя завладеть телом и душой другого человека. Я вам тогда
предложил разделить со мной жизнь. Вы этого не захотели.
— Потому что моя карьера была гораздо важнее вашей!
Медициной может заниматься любой!
Он вспылил:
— Думаете, вы так оригинальны, как вам представляется?
— Вы хотите сказать, что я не достигла больших успехов?
Возможно. Но я этого еще добьюсь!
Джон посмотрел на нее и понял, что она его совершенно не
интересует.
— Я этому не верю, — сказал он. — Вам многого не хватает,
Вероника. Вы хотите иметь все, все. Абсолютно все! Но у вас нет необходимой
щедрости. Вы думаете только о себе. Поэтому вы никогда не достигнете вершин в
искусстве.
— Я заставлю вас пожалеть об этом! — заявила она спокойно.
Он встал и пошел к двери.
— Я не хотел вас обидеть, Вероника. Вы очаровательная
женщина, и я вас очень любил. Неужели мы ничего не сохраним?
— До свидания, Джон. Нет, мы ничего не сохраним Вы это скоро
узнаете! Я вас ненавижу! Я даже не предполагала, что способна так ненавидеть!
Он пожал плечами:
— Мне очень жаль, прощайте!
Джон медленно шел по дороге в «Долину». У пруда стояла
скамейка, он сел на нее и стал думать. Возможно, он был слишком суров с
Вероникой, но он ни о чем не жалел. Он судил о ней без всякого пристрастия. В
этой женщине было мало хорошего. Лучшее, что он сделал в своей жизни — это то,
что он вовремя сбежал от нее. Кем бы он стал, если бы остался с ней?!
У Джона было чувство, что он начинает новую жизнь. Он
вырвался из объятий прошлого. Конечно, последние годы он был трудным человеком,
портил жизнь своим ближним. Он дал себе обещание лучше относиться к бедной
Герде, она всегда так старается идти навстречу всем его желаниям. Он
постарается не быть тираном по отношению к Генриетте. Она, конечно, все равно
всегда поступала по-своему и была выше любых скандалов. Но надо стараться
избегать этих приступов гнева. «Пойду и расскажу ей обо всем», — подумал Джон.
