— Она делает усилия, чтобы нравиться.
— И всегда находит нужное слово.
— Она на этом не остановилась и пошла еще дальше. Вы знаете,
теперь у нее такой же пуловер, красивый и хорошо сделанный.
— И Генриетта его носит?
— Конечно. Она ничего не делает наполовину! — И он не
кажется на ней таким противным?
— Нисколько, пуловер ей очень идет!
— Вот-вот! — подхватила леди Эндкателл. — Именно в этом вся
разница между Генриеттой и Гердой. Все то, что делает Генриетта, получается
хорошо и складно. Я уверена, что если уик-энд пройдет удачно, то этим мы будем
обязаны ей. Она будет мила с Гердой, она будет развлекать Генри, она будет
поддерживать хорошее настроение у Джона, и, мне кажется, Дэвид будет очень рад
ее присутствию.
— Дэвид Эндкателл?
— Да, он прибудет из Оксфорда, а может быть, из Кембриджа.
Мальчики в этом возрасте очень трудные, особенно — если они из интеллигентной
семьи. Это как раз тот случай… Они могли бы подождать, пока станут постарше, и
тогда уже играть в интеллектуалов. Они смотрят на вас круглыми глазами и либо
совсем не открывают рта, либо говорят слишком громко, чтобы обратить на себя
внимание. Несмотря на это, я полагаюсь на Генриетту и в отношении Дэвида. Она
обладает чувством такта и знает, о чем вести беседу. Впрочем, поскольку она
скульптор, он проявит к ней известное уважение. Вы знаете, она не относится к
числу художников, которые лепят головки ангелочков. Она делает крупные и
крепкие вещи, такие, как этот странный кусок из гипса и металла, который она в
прошлом году экспонировала в «Модном салоне художников». Это произведение
несколько напоминало лестницу, как отметил критик Робинсон, но называлось оно
«Размышления на восходе» или что-то в этом роде. Такие произведения — как раз
то, что нужно, чтобы произвести впечатление на мальчиков типа Дэвида. Для меня,
признаюсь, это непостижимо и непонятно. Но она создала и вещи, которые я очень
люблю, ее «Плакучий ясень», к примеру…
— Я согласна, — сказала Мидж. — Талант Генриетты иногда
проявляет себя. Кроме того, это очаровательная женщина.
Леди Эндкателл поднялась. Стоя у окна, она рассеянно играла
со шнуром, приводящим в действие штору. Она прошептала:
— Для чего эти кисточки?
— Какие кисточки?
— Да на конце этого шнура. Что они тут делают? А почему к
верхушкам оград приделывают ананасы? Для чего? В этом должен быть какой-то
смысл. Вместо этих кисточек могли бы быть груши или сосновые шишки. Но нет,
именно кисточки, всегда! Это интересно…
— Моя дорогая, не отклонились ли вы от своей темы Ведь вы
пришли сюда, чтобы поговорить со мной о уик-энде. Я не вижу, впрочем, что вас
беспокоит. Если вы не будете ошеломлять Герду быстрым разговором, если доверите
Генриетте дрессировку молодого интеллектуала, в чем тогда затруднения?
— Для начала существует Эдвард. Он должен приехать.
После короткого раздумья Мидж спросила:
— Но какого дьявола вы его пригласили?
— Как раз не я его приглашала! — воскликнула леди Эндкателл.
— Он сам себя пригласил. Дал телеграмму и попросил разрешения приехать. Вы его
знаете с его обидчивостью. Если бы я ответила ему «нет», мы бы его больше
никогда не увидели здесь. Он такой!
Мидж кивком головы выразила согласие. Да, Эдвард был таким.
Она представила себе его красивое лицо с тонкими чертами, легкой иронической
улыбкой. Да, в нем таилось большое обаяние. Как и в Люси…
— Милый Эдвард! — как эхо повторила мысли Мидж леди
Эндкателл. С некоторым раздражением она продолжала:
— Решится ли Генриетта выйти за него замуж? Она влюблена в
него, я это знаю. Если бы они были здесь без Джона… Но Эдвард во всем уступает
Джону. Кажется, он теряет все то, что другой выигрывает. Вы понимаете, что я
хочу сказать?
Мидж снова кивнула.
— Я не могла отменить приглашение супругам Кристоу, с ними
все было условлено давно. Но я предчувствую, Мидж, что нам предстоят трудные
деньки. Дэвид будет сидеть сычом и грызть ногти, Генриетта — пасти Герду, чтобы
та не чувствовала себя одиноко, Джон будет так блистателен, а бедняга Эдвард,
конечно, стушуется…
— Составляющие пудинга тоже не особенно вдохновляют, —
пробормотала Мидж.
Люси улыбнулась.
— Иногда, — задумчиво произнесла она, — дела улаживаются
сами по себе. В воскресенье к ленчу у меня будет детектив. Это немного
развлечет нас, как вы думаете?
— Детектив?
— Ну да, — объяснила леди Эндкателл. — Тот, которого мы
встретили в Багдаде, когда Генри был там верховным комиссаром. Он приехал, не
помню по какому поводу, и был у нас на обеде с несколькими служащими и
офицерами. Пришел в белом фланелевом костюме с красивым цветком в петлице и
черных остроносых туфлях. Я не могу представить себе его лицо — забыла, потому
что его занятие не вызывает у меня восторга. Мне казалось, его интересовало не
кто убил, а почему. Когда люди становятся мертвыми, причина уже не имеет
значения. Для чего устраивать возню вокруг их смертей?..
— Этот джентльмен находится по соседству, потому что в
округе совершено преступление? — спросила Мидж.
— Слава богу, нет. Вы знаете, здесь недавно появились две
новые виллы, такие странные — с этими балками, о которые все стукаются
головами. Обе причудливо разукрашены. А эти маленькие садики, которые ни на что
не похожи! На первом этаже живет какая-то актриса, я думаю, что он занимает
второй. Кажется, лондонцы любят такого рода строения, вероятно потому, что они
живут здесь не постоянно, как мы…
Леди Эндкателл замолчала на несколько секунд, прошлась по
комнате, затем продолжила:
— Дорогая Мидж, я вас благодарю за помощь, которую вы мне
оказали.
— Мне кажется, я вам помогла совсем немного.
— Вы думаете? — леди Эндкателл нарочито выказала удивление.
— Как бы там ни было, — продолжала она, — вы сейчас снова заснете и будете
спать до завтрака. А когда вы встанете, вы можете снова быть невежливой.
Мидж удивилась в свою очередь:
— Снова? Почему? — Поняв, она расхохоталась и добавила:
— Вы тонкий психолог, Люси!
Леди Эндкателл улыбнулась и ушла. Проходя мимо открытой
двери ванной, она заметила на газовой плитке чайник, и у нее мелькнула мысль:
Мидж не получит вовремя свой чай. Что ж, она сама ей его приготовит. Люси
зажгла под чайником газ, затем прошла по коридору и повернула ручку двери,
ведущей в спальню мужа. Но сэр Генри Эндкателл, дальновидный администратор,
знал свою жену. Он очень ее любил, но утренний сон тоже был ему дорог. Дверь была
заперта.
