Повернувшись в сторону Генриетты, он добавил: А вам,
Генриетта, я позвоню!
— Решено! Но я, вероятно, редко буду бывать дома.
— Редко?
Она насмешливо объяснила:
— Мне же нужно переживать свое горе! Вы, может быть,
ожидали, что я буду сидеть дома и горевать в четырех стенах?
— Я вас больше совершенно не понимаю, — тихо сказал Эдвард.
— Вы так изменились.
Генриетта ласково пожала ему руку выше локтя и с Мидж пошла
к машине. Через несколько минут автомобиль уже мчался по дороге в Лондон через
леса, окрашенные всеми цветами осени.
— Я рада, что уехала, — сказала Мидж немного погодя. — Люси
меня любит, я тоже ее люблю, но бывают минуты, когда она наводит на меня страх!
Генриетта, устремив взгляд в зеркало, ответила довольно
рассеянно:
— Виноват ее характер. Она все приукрашивает, все
представляет, как на сцене, даже убийство!
— Я никогда до этого не думала об убийстве. Правда, это
странно?
— Совершенно естественно! Убийство — это слово из восьми
букв для любителей кроссвордов или два часа увлекательного чтения для читателей
детективных романов. Только настоящее убийство…
Она прервалась, и Мидж закончила за нее:
— …ужасно!
— А вы не испугались, Мидж! Из всех нас вы единственная не
испугались.
— Теперь все это кончилось для всех!
— Вы в этом так уверены?
Генриетта, взгляд которой не покидал зеркало, нажала на
акселератор. Стрелка скорости с семидесяти подскочила до девяноста. Мидж
посмотрела на Генриетту. Ей казалось, что для такой извилистой дороги скорость
слишком велика.
— Посмотрите назад, Мидж, — сказала Генриетта. — Вы видите
машину, идущую за нами?
— Да.
— Это «Вентнор-10».
— Ну и что же? — Мидж не проявила особого интереса.
— Это хорошие маленькие машины, ими удобно управлять, они
мало потребляют бензина, но они не слишком быстрые.
Мидж никогда не понимала, как можно иметь такую страсть к
машинам.
— Они не очень быстрые, Мидж. Только вот эта держится за
нами, не отставая, хотя у нас скорость — девяносто.
— Вы хотите сказать?..
Генриетта кивнула. — У полиции, должно быть, есть машины
неприметных марок со специальными моторами.
— Значит, за нами следят!
— У меня такое впечатление.
Мидж стало не по себе.
— Скажите, Генриетта, что это за история со вторым
револьвером? Вы понимаете, что это значит?
— Нет. Новое обстоятельство оправдывает Герду. Но в
остальном никто ничего не понимает.
— Однако, если второй револьвер принадлежит Генри…
— Это, Мидж, чистое, не доказанное предположение. Не
забывайте, что его не нашли.
— Правда! Возможно, он принадлежит кому-то со стороны. Я
теперь готова к чему угодно! Вы знаете, кого я считаю убийцей — эту женщину!
— Веронику Крей?
— Да.
Генриетта смотрела прямо перед собой на дорогу и молчала.
Мидж упорно добивалась своего.
— Вы не думаете, что это возможно?
— Да, это возможно.
— Тогда не думаете ли вы, что…
— Зачем выдумывать, зачем выдавать желаемое за
действительное. Это было бы идеально! Мы все тогда были бы оправданы.
— Мы? Но…
— Ну да, моя дорогая, мы все подозреваемые, все! Даже вы,
хотя довольно трудно представить себе мотив, по которому вам захотелось бы
убить Джона. Предположим, что виновата Вероника. Мне бы это очень понравилось.
Я была бы в восторге, если бы увидела ее на скамье подсудимых. Вот где она
могла бы проявить свой артистический талант! Вот где я получила бы огромное
удовольствие!
— Вы ей этого желаете потому, что… — Мидж не знала, как
закончить фразу.
— …Потому что я любила Джона? Не это ли вы хотите у меня
спросить?
— Да.
Мидж отметила про себя, что это произнесено вслух в первый
раз. Все об их связи знали, мирились с ней, но никто никогда об этом не
говорил.
Наступило долгое молчание. Генриетта, наконец, сказала:
— Я не смогла бы вам объяснить, что я испытываю. Может быть,
я сама этого не знаю…
Уже наступил вечер, когда обе женщины вошли в мастерскую
Генриетты.
— Вам не кажется, что здесь холодно? — спросила Генриетта —
Сейчас я зажгу газовую печку… Ах, я же забыла купить спички!
— У вас нет зажигалки?
— Есть, но она не работает. Здесь на углу один слепой старик
торгует спичками. Я схожу к нему. Сейчас вернусь. А вы пока устраивайтесь.
Оставшись одна в мастерской, Мидж стала осматривать
скульптуры Генриетты. Она остановилась перед бронзовой скуластой головой в
пилотке — наверное, это солдат, подумала Мидж. Воздушная композиция из
алюминиевой ленты ее сильно заинтриговала. Привлекла ее внимание и толстая
лягушка из красного гранита. Мидж как раз была в глубине мастерской перед
деревянной статуей высотой почти в рост человека, когда вернулась Генриетта.
Мидж спросила:
— Что это такое? Это ужасно!
— Это называется «Обожающая». Предназначено для
международной выставки.
— Это ужасно! — повторила Мидж.
Стоя на коленях перед печкой, Генриетта спросила через
плечо:
— Что вы находите в этом ужасного?
— Не знаю… Может быть, отсутствие лица?
— Вы правы, Мидж.
— Во всяком случае, это — великолепно! Генриетта, смеясь,
ответила, что это только красивый кусок хорошего грушевого дерева. Поднявшись,
она сбросила шубу и положила на стол два коробка спичек.
— А теперь займемся чаем!
Мидж задумчиво рассматривала спичечные коробки:
— Генриетта, а вы помните — в тот вечер Вероника тоже пришла
за спичками.
— И Люси настояла на том, чтобы она взяла с собой полдюжины
коробков.
