— Ну хоть
самые приблизительные, — не отставала она.
— Я хочу,
чтобы ты точно знала, как обстоят дела, — ответил доктор Спада. —
Когда он проснется, ты это сразу заметишь. Он откроет глаза и начнет стонать.
Мария попыталась
взбунтоваться.
— Если ты не
позволишь мне остаться с ним, — заявила она, — я этого никогда не
узнаю.
— Еще слишком
рано, поверь мне. Он может очнуться через пару дней, а может и через неделю. Но
только не сейчас. И не надо уповать на чудо. Ты меня понимаешь?
Мария покорно
кивнула, хотя то, о чем говорил Маттео, лежало за пределами ее разумения. Она
вела себя точно так же, когда была маленькой и родители пытались заставить ее
рассуждать по-взрослому, разделить их точку зрения. Она соглашалась, оставаясь
при своем мнении. На лице врача она заметила признаки глубокой усталости.
Узнав, что с момента аварии в Монце Маттео так и не сомкнул глаз, она ласково
провела рукой по его щеке.
— Давай
вернемся в гостиницу, — предложила она. — Наверняка Флоретта сняла
номер и для тебя.
Не
воспользовавшись главным выходом, осажденным толпой репортеров и
телеоператоров, они прошли по усыпанной гравием дорожке вдоль старинной
каменной ограды и через калитку вышли на оживленную, забитую машинами улицу.
Такси найти не удалось, и они торопливо направились в гостиницу пешком.
Марии казалось,
что она видит дурной сон и никак не может от него очнуться.
— Который
час? — спросила она у Маттео, потеряв счет времени.
— Час приема
лекарств. У меня давление, — напомнил он, ведя ее к небольшому бару на
проспекте Порта-Романа. Маттео было уже за пятьдесят, он страдал гипертонией.
Неудачный эпизод с женитьбой на прекрасной Розильде, слишком молодой,
темпераментной и необузданной для него, закончился двадцать лет назад. Это был
жестокий удар, от которого ему нелегко было оправиться.
В баре вкусно
пахло свежеприготовленной пиццей. Мария опять ощутила болезненный спазм в
желудке, к горлу подкатила тошнота.
— Где
туалет? — пробормотала она, зажимая рот ладонью.
Маттео довел ее,
поддерживая под руку, до уборной и подождал за дверью на случай, если ей
понадобится помощь. Он услышал, как ее вырвало. Накануне в госпитале у Марии
уже был приступ рвоты, но тогда он приписал это воздействию стресса. Теперь же
ему пришло в голову, что тут замешаны другие, возможно, более серьезные
причины, и он мысленно дал себе слово в ближайшие же дни подвергнуть ее
настоящему серьезному обследованию. Мария вышла из туалета белая как бумага.
— В чем
дело? — спросил Маттео, подставляя ей стул.
— Не знаю. Во
всяком случае, все уже прошло. Мне лучше, — сказала она.
— Я заказал
тебе горячего лимонада.
— Я его
терпеть не могу, — поморщилась Мария, содрогнувшись от отвращения, которое
испытывала еще ребенком, когда мать заставляла ее пить лимонадный пунш. —
Но раз ты считаешь, что это пойдет на пользу, я выпью.
В углу, на высокой
подставке стоял телевизор, цветные кадры мелькали, непрерывно сменяя друг
друга, и вдруг диктор объявил о начале специального репортажа о Мистрале и его
аварии. Мария тут же подняла глаза к экрану.
Последовало
краткое изложение биографии гонщика, начиная с первых шагов его спортивной
карьеры. Вот Мистраль и его жена Шанталь спускаются по трапу самолета в
Полинезии, а местные красотки вешают им на шею цветочные гирлянды. Мистраль
молодой, загорелый, веселый. Шанталь — настоящая красавица. Затем были
продемонстрированы более свежие кадры, снятые на вилле в Модене, точнее, в
окружающем ее парке. Видеоряд сопровождался комментарием, к которому Мария
прислушалась: «Здесь вы видите чемпиона с его нынешней спутницей, Марией Гвиди,
родившей ему ребенка». И наконец диктор сообщил главную новость: «По решению
супруги-француженки Мистраля Вернати осмотрит нейрохирург Жан-Луи Кустадье.
Жена пилота объявила, что после консультации с врачами Миланского госпиталя
профессор Кустадье может принять решение о переводе пациента в Париж».
Мария похолодела.
Она стремительно встала и, повернувшись к Маттео, сказала:
— Немедленно
возвращаемся в госпиталь. Я не позволю Шанталь увезти его отсюда, даже если она
наймет целую армию адвокатов. Если надо, я возведу стену перед палатой
Мистраля, но не дам ей его забрать.
2
Вернувшись в
госпиталь, они не смогли уклониться от атаки журналистов, засыпавших их градом
вопросов.
— Это правда,
что Мистраля увезут в Париж?
— Разве у нас
в Италии плохие врачи?
— Его бывшая
жена использует это как предлог, чтобы его удержать?
— Это правда,
что мать Мистраля здесь?
— Вы будете
оспаривать решение жены?
Мария и Маттео
стремительно прошли к лифту и поднялись на третий этаж.
Флоретта Руссель
бросилась им навстречу. Она была взволнована и встревожена.
— Слава богу,
вы здесь!
— Мы
примчались, как только услышали по телевизору о планах Шанталь, —
торопливо объяснила ей бледная от страха Мария.
— Что
происходит? — спросил Маттео.
— Главврач
хочет переговорить с тобой немедленно, — ответила Флоретта.
— Где он?
— У себя в
кабинете.
— Побудешь
пока с Марией? — Маттео боялся оставить ее одну.
— Не могу. Я
немедленно еду в Париж.
Маттео сразу же
ушел, не вдаваясь в дальнейшие разъяснения. Флоретта взяла Марию под руку и
отвела ее в глубокую оконную нишу.
— Послушай
меня хорошенько, Мария, — начала она вполголоса. — Я еду в Париж
повидаться с профессором Кустадье.
— Ты его
знаешь? — удивилась Мария.
— Довольно
близко, — Флоретта усмехнулась в ответ.
— Но что это
даст? — безнадежно вздохнула Мария. — Похоже, этот профессор в
отличных отношениях с женой Мистраля. Наверное, он уже на пути сюда. Мистраля
нельзя трогать. Этот переезд может его убить, я знаю.
Флоретта
посмотрела ей прямо в глаза:
— Успокойся.
Кустадье в Париже, и Мистраля никто никуда не увезет.
— Эта женщина
— сущий дьявол, — проговорила Мария сквозь рыдания. — Она способна на
любую подлость. Ей надо во что бы то ни стало завладеть имуществом Мистраля.
Если он умрет, как законная жена она унаследует все.
— С другой
стороны, Кустадье может убедить итальянских врачей своим авторитетом. Не
забывай, Шанталь сумеет осуществить свой план, только если какое-нибудь
медицинское светило одобрит перевозку пациента, — спокойно и трезво возразила
Флоретта. — Мне нужно срочно вылетать, если мы хотим, чтобы у всей этой
истории был хороший конец.
