Комотти молча кивнул, точно выполняя распоряжения прелата.
– Садитесь в такси, – приказал Себастьяно.
Через четверть часа такси довезло их до Порта Венеция. В доме на углу виа Мальпиги была контора адвоката Аризи, где юрист ожидал их в опустевшем помещении. Служащие уже ушли. Полная темнота окутывала город, использовалась система затемнения от воздушных налетов.
Пьер-Джорджо шумно приветствовал друга, потом упал в кресло в кабинете.
– Мне кажется, я в раю, – сказал он.
– Это все очень относительно, – возразил прелат.
Инстинктивно Пьер-Джорджо коснулся синяка под левым глазом, облизал вспухшие потрескавшиеся губы.
– У меня, должно быть, ужасный вид, – сказал он.
– Эти следы исчезнут быстро, – утешил его Себастьяно, приближаясь к окну.
Слегка отодвинул занавеску и увидел человека, стоящего у подъезда.
– А вот тех будет потруднее устранить, – прокомментировал он, намекая на полицейскую слежку. – Они следят за нами, – пояснил монсеньор Бригенти. – А упорное присутствие полицейских означает, что они не теряют к нам интереса.
– Во всяком случае, – заметил журналист, – тот факт, что я не в тюрьме, – это просто чудо.
– Никакого чуда, – уточнил священник. – Просто своевременное вмешательство в подходящий момент и немного везения, – добавил он, отходя от окна. – Однако вы, к сожалению, определенно погорели, если говорить прямо. Полицейские глупы и неотесанны, но у них бульдожья хватка. Так просто они не отпустят добычу.
Пьер-Джорджо и сам сознавал ужасное положение, в котором он оказался, но перспектива скорого возвращения домой, где его ждала горячая ванна и крепкий сон в своей постели, приводила его в хорошее настроение.
Адвокат Аризи дружески хлопнул его по плечу.
– Лучше откажись от мысли вернуться домой, – посоветовал он, – по крайней мере, пока что.
– Сегодня утром, когда Анна Гризи была в моем кабинете, целая шайка этих специалистов обшарила твою квартиру. Они распороли даже матрацы, – пояснил адвокат.
– Если бы они нашли какие-нибудь документы, мы бы сейчас тут не говорили про чудеса, – закончил Себастьяне.
– Я никогда не держал их дома. Их забрали вы? – спросил Пьер-Джорджо, обращаясь к Себастьяне.
– Документы в надежном месте. К счастью для всех, – заключил прелат, собираясь уходить.
Он снова подошел к окну. Человек все еще стоял у подъезда.
– Есть способ выйти отсюда незамеченными? – спросил он.
– Со двора можно пробраться к соседнему дому. Оттуда можно пройти к служебному входу театра «Диана», – сказал адвокат.
– Тогда я попрошу вас подождать несколько минут, прежде чем выходить. Первым выйду я.
– Ты возвращаешься в Лозанну? – спросил Аризи.
– Вполне возможно, – уклончиво ответил Себастьяне.
– Сегодня ночью? – поинтересовался Комотти.
– Если бог позволит. Во всяком случае, как можно быстрее.
Пьер-Джорджо подумал о Швейцарии, как о далекой мечте, о тихом острове в военной буре. Он вспомнил, что еще не поблагодарил Себастьяно.
– Как я могу отплатить вам за то, что вы для меня сделали?
– Постарайтесь не совершать ошибок, – ответил прелат.
– Я с болью и горечью думаю о своем легкомыслии, – посетовал на себя Пьер-Джорджо. – Это могло стоить жизни многим людям.
– Но этого не случилось, – утешил его Себастьяно. – Хотя вполне вероятно, что ваш вероломный друг почуял что-то серьезное. И в подходящий момент попытался скомпрометировать вас.
Журналист опустил глаза и взглянул на запыленные носки своих туфель.
– Эта история уже закончена, – пробормотал он. – И других не будет, обещаю вам.
– В вашей личной убежденности я не сомневаюсь, – сказал Себастьяно. – Но, несмотря на благие намерения, мы не всегда можем совладать со своей природой, – печально заметил он.
И, пожав на прощание руки двум мужчинам, тут же вышел из комнаты.
1943 год
СЕМЬЯ
Глава 1
Джанни Монтальдо с изумлением наблюдал за тетей Полиссеной и своим учителем, между которыми происходило нечто непонятное, что-то среднее между борьбой и игрой. Эта сцена и привлекала его, и в то же время отталкивала, как зияющая под ногами пропасть.
Тетя Полиссена стояла, прислонившись к одной из колонн беседки, а маэстро Гавацци, их строгий учитель, сжимал ее бедра и терся о них, словно это занятие было интересным и приятным. Сам Джанни в этом очень сомневался.
Из расстегнутой блузки Полиссены вываливалась ее огромная грудь, к которой маэстро Гавацци приникал с жадностью голодного младенца, в то время как рука его шарила под ее юбкой.
– Не надо, маэстро. Не сейчас, – не очень настойчиво протестовала Полиссена едва слышным задыхающимся голосом.
– Синьорина Полиссена, ваша чистота волнует мое сердце, поверьте мне, – шептал мужчина, не отнимая руку, которая все решительней действовала под юбкой.
– Вы говорите неправду. Вы лжец, – хныкала старая дева, защищаясь все слабее.
– Дайте мне хоть малейшее свидетельство вашего расположения, – просил Гавацци, свободной рукой расстегивая брюки и высвобождая из них нечто, что, по убеждению Джанни, мужчина никогда не должен показывать женщине.
Полиссена готова была уступить, но продолжала оказывать символическое сопротивление.
– Только один знак, – умолял маэстро, всовывая свою штуку под подол между голых ног Полиссены. – Я люблю вас, как никогда никого не любил, – задыхался он, судорожно двигая бедрами.
Джанни не способен был пошевелиться, охваченный необычным волнением, вызванным сценой, которую он наблюдал. Когда после нескольких конвульсий и стонов маэстро Гавацци оторвался от Полиссены и поторопился привести себя в порядок, в то время как она оправляла одежду, Джанни бесшумно отполз от кустов гортензий, росших у беседки, и со всех ног пустился домой.
Запыхавшийся, он вбежал в синюю гостиную, где Валли монотонно разыгрывала на рояле гаммы.
– Что я видел! – торжествующе крикнул Джанни.
Сестра презрительно передернула плечами и невозмутимо продолжала играть.
– Не видишь, что я занята? – бросила она, даже не обернувшись. – Уходи. У меня нет времени выслушивать твои глупости.
Но Джанни схватил ее за руку и так дернул, что девочка едва не свалилась с вертящегося табурета, на котором сидела.
– Ты с ума сошел? – взвизгнула Валли, освобождаясь от цепких рук младшего брата.
