Минут через двадцать Джон вернулся в комнату. Гэс спал. Тарелка была пуста.
Джон с удовлетворением забрал ее. Потом посидел немного в старом кресле, глядя, как и сорок лет назад, на спящего отца. Тогда Гэс казался ему огромным. Большим человеком с большими всевидящими глазами и сильным громоподобным голосом. Джон вспомнил, как внимательно рассматривал тогда вены на этих руках, шрамы на пальцах, уши, поросшие по краям волосами. Все это было для него неоспоримыми признаками силы.
Тогда Джон восхищался Гэсом. Однако ни разу не говорил ему об этом.
Джон не знал секретов Майды, но знал секреты Гэса — внебрачного ребенка и несчастного мужа. Всю жизнь этот человек строил каменные стены, и его монотонная работа была молчалива, как сами каменные постройки.
Гэс не был говоруном. Отчасти и Джон походил на него, поэтому любил сидеть за столом и писать. Писательский труд тоже монотонен. Но для него необходим — что бы ни говорил отец — талант.
Нет, Гэс ни за что не согласился бы с этим. Он вообще был невысокого мнения о работе Джона. Вот Редьярд Киплинг — тот выдумывал небылицы. Это значило — создавать что-то новое. Но писать быль? Гэс полагал, что журналисты освещают новости, поскольку не способны выдумывать их. Джон спорил с этим до посинения, но не мог убедить Гэса.
Отца убедит только коммерчески успешная книга.
Факс, дожидавшийся в офисе, куда Джон заехал по дороге из Риджа, немного приободрил его. Джек Мэббит проинформировал Джона по двум пунктам.
Во-первых, Пол Риццо начал карьеру с лживого резюме, заявив, что имеет диплом об окончании колледжа и защитился по журналистике в Нью-Йоркском университете. На самом деле он поступил в колледж Дюка, вылетел оттуда, а после был отчислен и из университета Майами. Так что никакого диплома у него и в помине не было. Что же до Нью-Йоркского университета, то Риццо не только не участвовал ни в какой научной работе, но даже никогда не числился в списках этого заведения. Получалось, что он обманывал и работодателей, и читателей.
А Джастин Барр, этот защитник домашнего очага и поборник целомудрия? Оказывается, он имел пристрастие к извращенному сексу. Это подтверждалось связями с определенным кругом девиц по вызову, делавших для женатых мужчин то, чего стали бы делать их законные супруги. Они вообще работали только с особыми клиентами, платившими отдельно за соблюдение тайны. Но все же имелись записи и фотоснимки. Сомнений не оставалось. Отныне Джастин Барр у них в руках.
Терри изобрел бы самый шокирующий, самый оскорбительный способ для использования этой информации. Но Джон, не желая опускаться до уровня Терри, не стал ничего выдумывать. Он просто положил листок в папку, зная, что при случае сможет прибегнуть к этим сведениям.
Глава 20
Перед тем как отправиться в понедельник утром в цех, Лили позвонила Кэсси Бэрнс. В газете снова не появилось опровержения, так что неделя прошла безрезультатно. Кэсси обещала уже к вечеру оформить исковое заявление, но Лили была глубоко разочарована. Она ведь все время молилась о том, чтобы все поскорее кончилось. Жизнь ее замерла, словно вода в сонном болоте. Ей же хотелось, поскорее все уладив, двигаться дальше.
Ритм сидрового пресса сегодня был как никогда кстати. Одевшись в непромокаемую спецовку, Лили отдалась работе. Поднять, толкнуть, потянуть, завернуть… Она не давала себе ни минуты отдыха и даже сама поливала пол из шланга, пока Майда ходила за новой партией яблок. Когда все прервались, чтобы попить кофе, Лили села за рычаги автопогрузчика. После нескольких неудачных попыток пересыпать яблоки из ящика в мойку она все же справилась с задачей и была очень этим довольна. А как только все вернулись, Лили быстро взобралась на свою платформу возле пресса, чтобы снова без устали укладывать сетки, рогожи и яблочную массу.
К ленчу она уже точно знала, что ей нужно. Быстро умывшись, Лили побежала в дом, но на сей раз — не в кухню, а к кабинетному роялю, стоявшему в гостиной. Села на скамеечку из красного дерева и подняла крышку инструмента.
Еще не успев дотронуться до клавиш, Лили испытала радость долгожданной встречи. Старые, любимые друзья! Начав играть, она не думала о мелодиях, просто дала полную волю пальцам, а они уж знали, чего хочет сердце. Они исторгали звуки под стать ее переживаниям. В них было одиночество, растерянность и радость. Радость оттого, что Лили снова здесь.
Прикрыв веки, Лили отдавалась прекрасным аккордам. Напряжение, охватившее ее с самого утра, исчезло. Мысли понемногу приходили в порядок. Ощутив, что силы вернулись, Лили опустила, наконец, руки, глубоко вздохнула и открыла глаза.
Посреди гостиной стояла Майда, казалось не менее зачарованная, чем Лили. Она вздохнула.
— Никому еще не удавалось извлечь из этого инструмента такие звуки, — задумчиво признала она, потом опять вздохнула и спросила обычным тоном: — Хочешь есть?
Лили, тронутая похвалой, действительно ощутила голод и начала подниматься, но Майда остановила ее:
— Играй, играй. Я принесу сюда.
Что это? Мама решила сервировать стол в гостиной специально для нее?!
И Лили стала играть любимые песни матери. Отчасти чтобы поблагодарить ее, отчасти потому, что лучше всего на свете умела радовать других. Лили не прервалась и тогда, когда Майда вернулась в комнату с большим серебряным подносом. Сандвичи с ветчиной и сыром и ароматный чай давали Лили понять, что она долгожданная гостья.
— Спасибо, — сказала Лили, когда они сели на диван.
Майда деловито выжала лимон себе в чашку.
— Это самое малое, чем я могу отблагодарить тебя. Ты так помогла мне в последние дни.
— Мне понравилась эта работа.
— Я должна заплатить тебе.
Лили опустила на тарелку не донесенный до рта сандвич.
— Не делай этого.
— Но я же плачу другим.
— Это не родственники. А я помогаю с удовольствием. Чем мне еще заняться?
— Закончить дела с Кэсси. — Майда стряхнула крошки с колен. — Ты действительно подаешь в суд?
— У меня не очень большой выбор.
Майда положила на тарелку сандвич и улыбнулась:
— Помнишь Дженифер Хаук? Вы с ней учились в одном классе. Теперь она Дженифер Элиссон. Вышла замуж за Дарби Элиссона, того темноволосого мальчика, помнишь? Только что снова родила. Уже третью девочку.
Лили не видела связи между новорожденным ребенком Дженифер Хаук и своим иском, но считала разговор о ребенке самой нейтральной темой.
— Вот это здорово! И они живут здесь?
— Нет. У них дом в Сейфилде. Месяц назад умерла Анита Элиссон.
— Мать Дарби? Как жаль.
— Она была одной из подружек Селии.
Да, Лили это помнила. Она проводила у бабушки много времени, поэтому знала всех ее друзей, тем более что Селия любила принимать гостей. Причем звала она их всегда по нескольку человек и чувствовала себя комфортно, когда ее маленький коттедж был полон. Лили помнила, как, свернувшись калачиком на кровати, прислушивалась к смеху дам, доносившемуся с первого этажа. Смеялись они над чем-то, чего она до конца не понимала, но что обыкновенно касалось мужчин. С каким удовольствием Лили послушала бы их теперь!
