Что-то промелькнуло в его темных бездонных глазах.
— Боюсь, что не сумею объяснить вам.
— Попробуйте.
Минуты две Дэвид молчал, а затем непринужденно спросил:
— Почему вы собираетесь замуж за Роули Клоуда? Он олух.
— Не вам судить об этом! — сказала она резко. — Вы его
совершенно не знаете!
Нисколько не показав, что меняет тему разговора, Дэвид
спросил:
— Что вы думаете о Розалин?
— Она очень хороша.
— Еще что?
— Мне не кажется, что она… довольна жизнью.
— Совершенно верно, — сказал Дэвид. — Розалин не очень умна.
Она напугана. Всегда боялась жизни. Подчиняется течению событий, а потом не
знает, как ей быть. Рассказать вам о Розалин?
— Если хотите, — вежливо согласилась Лин. — Хочу… Она начала
с того, что бредила сценой и стала актрисой. Конечно, хорошей актрисы из нее не
вышло. Вступила в третьесортную труппу, которая ехала в Южную Африку. Ей
нравилось, как это звучит — Южная Африка. Труппа застряла в Кейптауне.
Судьба столкнула ее с одним правительственным чиновником из
Нигерии, она вышла за него замуж. Нигерию она не любила — не думаю, чтоб и мужа
она сильно любила. Если бы он был здоровый малый, мастер выпить и любитель
побить жену, все было бы в порядке. Но он был довольно интеллектуален, завел в
глуши большую библиотеку, любил поговорить о метафизике. И судьба снова занесла
ее в Кейптаун. Этот парень вел себя безукоризненно, платил ей достаточное
содержание. Может, он дал бы ей развод, а может, и не дал бы — он был
католиком. Как бы то ни было, он, к счастью, умер от лихорадки, и Розалин
получила небольшую пенсию. Затем началась война, и ее занесло на пароход,
идущий в Южную Америку. Ей не особенно понравилась Южная Америка, и ее занесло
на другой пароход — на нем она и встретила Гордона Клоуда и рассказала ему о
своей печальной жизни. В итоге они поженились в Нью-Йорке и были счастливы две
недели; затем он был убит бомбой, а ей остался большой дом, множество
драгоценностей и огромный доход…
— Хорошо, что у этой грустной истории такой счастливый
конец, — сказала Лин.
— Да, — сказал Дэвид Хантер. — Хотя Розалин отнюдь не
отличается умом, ей всегда везло, что стоит одно другого. Гордон Клоуд был
крепким стариком. Ему было шестьдесят два года. Он вполне мог прожить еще лет
двадцать и даже больше. Не велико счастье для Розалин. Верно? Ей было двадцать
четыре, когда они поженились. Сейчас ей только двадцать шесть.
— Она выглядит еще моложе, — сказала Лин.
Дэвид посмотрел на другой конец стола. Розалин Клоуд крошила
кусочек хлеба. Она была похожа на нервную девочку.
— Да, — сказал Дэвид задумчиво. — Выглядит моложе. Я думаю,
дело в полном отсутствии мысли.
— Бедняжка, — внезапно сказала Лин.
Дэвид нахмурился.
— С чего эта жалость? — резко сказал он. — Я позабочусь о
Розалин.
— Не сомневаюсь.
— Каждый, кто попробует обидеть Розалин, будет иметь дело со
мной! А я знаю много способов вести войну. Некоторые из них не вполне
соответствуют правилам…
— Мне предстоит теперь выслушать историю вашей жизни? —
холодно спросила Лин.
— Сильно сокращенный вариант, — улыбнулся он. — Когда
началась война, лично я не видел причин сражаться за Англию. Я — ирландец. Но,
как все ирландцы, я люблю воевать. Служба в десантных отрядах коммандос очень
привлекала меня. Многого удалось достичь, но тяжелое ранение ноги вывело меня
из строя. Излечившись, я поехал в Канаду и обучал там военному делу
новобранцев… Я был без определенных занятий, когда получил телеграмму из
Нью-Йорка от Розалин, в Которой она сообщала, что выходит замуж. Она не писала
прямо, что будет чем поживиться, но я умею читать между строк. Я полетел туда,
присоединился к счастливой паре и с ними вернулся в Лондон… А теперь… — Он
дерзко улыбнулся ей. — «Дома матрос, вернулся он с моря…» — это вы. «И охотник
дома, вернулся он с гор». Это я… Что с вами?
— Ничего, — сказала Лин.
Она поднялась из-за стола вместе со всеми. Когда они шли в
гостиную, Роули сказал ей:
— Ты, кажется, вполне поладила с Дэвидом Хантером. О чем вы
говорили?
— Так, о пустяках, — ответила Лин.
Глава 5
— Дэвид, когда мы вернемся в Лондон? Когда уедем в Америку?
Дэвид, сидевший по другую сторону накрытого к завтраку
стола, с удивлением взглянул на Розалин.
— А куда, собственно, спешить? Чем тебе плохо здесь? — И он
окинул одобрительным взглядом комнату, в которой они завтракали.
Фэрроубэнк был построен на склоне холма, из окна открывался
истинно английский пейзаж. На лужайке цвели тысячи нарциссов. Сейчас они уже
отцветали, но широкая золотистая полоса еще радовала глаз.
Кроша на тарелке поджаренный хлеб, Розалин пробормотала:
— Ты говорил, что мы уедем в Америку… скоро уедем. Как
только ты закончишь дела.
— Да, но не так-то легко уладить эти дела. Существует
очередность. Ни у тебя, ни у меня нет оснований требовать срочного
урегулирования. После войны всегда возникают трудности…
Собственные слова его почему-то раздражали. Причины, которые
он привел, вполне основательные, выглядели как извинение. «Любопытно, — подумал
он, — кажутся ли они извинением и Розалин? И почему ей вдруг так приспичило
ехать в Америку?..»
Розалин пробормотала:
— Ты говорил, что мы пробудем здесь недолго. Ты не сказал,
что мы остаемся здесь жить.
— А чем тебе не нравится Вормсли Вейл и Фэрроубэнк? В чем
дело?
— Ни в чем. Это из-за них, все из-за них…
— Из-за Клоудов?
— Да.
— А меня они забавляют, — сказал Дэвид. — Мне нравится
видеть их надутые физиономии, зеленые от зависти и злобы. Не отбирай у меня
моей забавы, Розалин…
Она сказала с беспокойством:
— Не говори так, Дэвид. Мне это не нравится.
— Веселее, девочка! Мы с тобой испытали достаточно нужды. А
Клоуды всегда жили в свое удовольствие. Жили за счет старшего брата Гордона.
Маленькие паразиты сосали большого паразита. Ненавижу таких людей, всегда их
ненавидел…
Розалин вздрогнула.
