— Держись, старушка. Ведь деньги дает не он, а Розалин. А
почему бы и нет, в конце концов?
— Почему бы и нет? И это говоришь ты, Роули?
— Не вижу, почему бы Розалин и не прийти на выручку хоть
разок. Старый Гордон всех нас подкузьмил тем, что покинул этот мир без
завещания. Если Розалин толково объяснить положение вещей, она сама увидит, что
должна помогать.
— Ты-то не брал у нее?
— Нет. Ну, тут другое дело. Я не могу просить денег у
женщины. Мужчине это не подобает.
— Неужели ты не понимаешь, что я не хочу быть… обязанной
Дэвиду Хантеру?
— А ты ему вовсе не обязана. Это не его деньги.
— Но фактически все равно что его. Розалин абсолютно у него
под каблуком.
— Да, еще бы! Но по закону деньги не его.
— Так ты не одолжишь, не можешь одолжить мне денег?
— Послушай, Лин. Если бы ты попала в настоящий переплет…
шантаж или долги… я мог бы продать землю или скот. Но это было бы уже с
отчаяния. Я и так только-только становлюсь на ноги. Да еще никогда не знаешь,
чего ждать от этого чертова правительства. Все у него через пень колоду,
заваливает нас вопросниками и анкетами. Приходится иной раз заполнять их до
глубокой ночи…
Лин повернулась и медленно пошла обратно к Белой вилле.
— Ты не можешь вернуть их, мамочка?
— Ну что ты, Лин, дорогая моя! Я пошла с ними прямо в банк.
Потом я заплатила Артуру Бодгхему и Кнебуорту. Кнебуорт уже стал просто
невежлив. Какое облегчение, дорогая! Я уже много ночей не спала. Поверь,
Розалин проявила полное понимание и была очень мила.
Лин сказала с горечью:
— Ну, теперь, я думаю, ты будешь обращаться к ней часто.
— Надеюсь, что в этом не будет необходимости, дорогая. Я
постараюсь быть очень экономной. Но, конечно, теперь все так дорого. Жить
становится с каждым днем все труднее.
— А мы становимся все хуже. Делаемся попрошайками.
Эдела вспыхнула.
— Ты не выбираешь выражений, Лин! Я объяснила Розалин, что
Гордон всегда нам помогал.
— Мы не должны были пользоваться его помощью. Это нехорошо.
Он имеет все основания презирать нас.
— Кто презирает нас?
— Этот отвратительный Дэвид Хантер.
— Право, — сказала с достоинством миссис Марчмонт, — я не
понимаю, какое может иметь значение, что именно думает Дэвид Хантер. К счастью,
сегодня утром его не было дома, иначе, пожалуй, он повлиял бы на Розалин. Она
совершенно у него под каблуком.
Лин переменила разговор.
— Что ты имела в виду, мама, когда сказала — помнишь, на
другое утро после моего возвращения: «Если только он ее брат»?
— Ах, это!.. — Миссис Марчмонт слегка смутилась. — Да,
знаешь ли, были кое-какие сплетни…
Лин молча ожидала продолжения. Миссис Марчмонт кашлянула.
— У молодых женщин такого типа — искательниц приключений —
обыкновенно бывает в запасе молодой поклонник. Предположим, она говорит
Гордону, что у нее есть брат, телеграфирует тому в Канаду или еще куда-нибудь.
Этот молодой человек появляется. Откуда Гордону знать, брат он ей или не брат?
Бедный Гордон, без сомнения, совершенно потерял голову и верил всему, что она
говорила. И вот ее «брат» приезжает с ними в Англию, и бедный Гордон ничего не
подозревает…
Лин упрямо сказала:
— Я не верю этому. Не верю!
Миссис Марчмонт удивленно подняла брови:
— Право, дорогая…
— Он не такой! И она… и она не такая. Может быть, она глупа,
но она хорошая. Да, она хорошая. Эти сплетники выдают за истину собственные
грязные мысли. Я не верю, говорю тебе!
Миссис Марчмонт с достоинством сказала:
— Хорошо, дорогая, но, право же, я не вижу необходимости
кричать…
Глава 8
А неделю спустя с поезда пять двадцать на станции Вормсли
сошел высокий человек, бронзовый от загара, с рюкзаком за плечами.
На противоположной платформе группа игроков в гольф ожидала
поезда в Лондон. Высокий человек с рюкзаком отдал контролеру билет и сошел с
перрона. Минуту или две он постоял в нерешительности, затем увидел указатель
«Пешеходная дорога на Вормсли Вейл» и решительно направился по этой дороге.
В усадьбе Лонг Уиллоуз Роули Клоуд только что приготовил
себе чашку чая. Тень, упавшая на кухонный стол, заставила его поднять глаза. На
мгновение он подумал, что девушка, стоящая в дверях, — Лин, но его
разочарование сменилось удивлением, когда он узнал Розалин Клоуд.
На ней было платье из какой-то домотканой материи в яркую
широкую полоску, зеленую и оранжевую. Искусственная простота эта обошлась
гораздо дороже, чем мог себе представить Роули.
До сих пор он видел ее одетой в дорогие городские платья;
она носила их чуточку неловко — так, думал он, как манекенщица носит платья,
которые принадлежат не ей, а фирме, где она работает.
Сегодня в своем ярком полосатом платье она показалась ему
совсем новой Розалин. Стало заметнее ее ирландское происхождение: ее темные
вьющиеся волосы и прелестные синие глаза с поволокой. Слова она тоже
произносила с ирландским акцентом — певуче и мягко, а не тщательно и несколько
манерно, как обычно.
— Такая чудная погода! — сказала она. — Мне захотелось
погулять. — И прибавила:
— Дэвид уехал в Лондон…
Розалин сказала это почти виновато, щеки ее вспыхнули. В
смущении она достала из сумочки портсигар и предложила сигарету Роули, но тот
отрицательно покачал головой и стал искать спичку для Розалин. Молодая женщина
безуспешно пыталась зажечь маленькую золотую зажигалку. Роули взял вещицу из ее
рук и одним резким движением высек огонь. Когда она склонилась к нему, чтоб
прикурить, он заметил, какие у нее длинные и темные ресницы, и подумал: «Старый
Гордон знал, что делает…»
Розалин отошла на шаг и восхищенно сказала:
— Какая прекрасная телка пасется у вас на верхнем поле!
Удивленный тем, что это ей интересно, Роули стал
рассказывать Розалин о ферме. Этот интерес, как ни поразил он Роули, был явно
искренним. Роули еще больше удивился, когда обнаружил, что Розалин хорошо
знакома с сельским хозяйством. О сбивании масла и производстве сыра и сливок
она говорила с полным знанием дела.
