Она воскликнула:
— Нет! Я не такая, Дэвид! Я только что думала…
— Обо мне?
Его порыв потряс ее. Он обнял ее, прижал к себе, яростно
целовал горячими губами.
— Роули Клоуд? — прошептал он. — Этот олух. Да нет же, Лин,
ты моя!
Вдруг так же внезапно, как обнял, он отпустил, почти
оттолкнул Лин от себя.
— Я опоздаю на поезд.
Он опрометью бросился бежать вниз по склону.
— Дэвид!..
Он обернулся и крикнул ей:
— Я позвоню тебе, когда доберусь до Лондона…
Она смотрела, как он бежал в сгущающихся сумерках — сильный,
мускулистый, легкий.
Выбитая из колеи, со странно стесненным сердцем, не в силах
собраться с мыслями, она направилась к дому.
Прежде чем переступить порог, она помедлила… Ей хотелось
избежать нежностей матери, ее вопросов… матери, способной занять пятьсот фунтов
у людей, которых презирает.
«Мы не имеем права презирать Розалин и Дэвида, — думала Лин,
тихо пробираясь к себе наверх. — Мы такие же, как они. Готовы сделать все, что
угодно, абсолютно все ради денег…»
Она постояла в комнате, с любопытством разглядывая свое лицо
в зеркале.
«Совершенно чужое лицо», — думала она.
Внезапно ее охватил приступ гнева.
«Если бы Роули действительно любил меня, — пронеслось в
голове, — он сумел бы достать эти пятьсот фунтов. Сумел бы, непременно сумел.
Он не позволил бы; мне чувствовать себя униженной перед Дэвидом… Дэвид сказал,
что позвонит мне, когда приедет в Лондон…»
Она сошла вниз как во сне. Сны, думала она, бывают очень
опасными…
Глава 14
— Наконец-то ты вернулась, Лин, — с облегчением произнесла
Эдела. — А я и не слышала, как ты вошла. Давно ты уже дома?
— Целую вечность. Я была наверху.
— Лучше говори мне, когда возвращаешься. Я беспокоюсь, если
ты гуляешь одна в темноте.
— Ну что ты, мамочка, разве я не могу о себе позаботиться
сама?
— В последнее время в газетах сообщалось о таких ужасах. Эти
демобилизованные пристают к девушкам.
— Наверно, девушки сами хотят, чтобы к ним приставали.
Она улыбнулась довольно грустной улыбкой. Да, девушки хотят
острых ощущений. Кому, в конце концов, нужна безопасность?..
— Лин, дорогая, ты не слушаешь меня?
С усилием Лин заставила себя вернуться к действительности.
Мать все время о чем-то говорила…
— Что ты сказала, мамочка?
— Я говорила, дорогая, о подружках на твоей свадьбе.
Надеюсь, они смогут сшить себе платья на свои талоны. Хорошо, что и ты получила
эти спецталоны при демобилизации. Мне ужасно жаль тех девушек, которые, выходят
замуж, ничего не имея, кроме обычных карточек. Им, бедняжкам, приходится
довольствоваться своими старыми вещами и теми пустяками, которые можно купить
по карточкам. А ты, Лин, право, счастливая. Если учесть, что у всех нас почти
не осталось приличного белья, то тебе, конечно, повезло…
— О да, очень повезло…
Она беспокойно ходила по комнате, брала в руки какие-то
предметы, снова ставила их на место.
— Почему ты так нервничаешь, дорогая? Мне делается как-то не
по себе.
— Извини, мамочка.
— Что-нибудь случилось?
— Что могло случиться? — резко ответила Лин.
— Ну не кидайся на меня, дорогая. Так вот, о подружках
невесты. Думаю, тебе следует пригласить Мейкри. Ее мать была моей ближайшей
подругой, она, безусловно, обидится, если…
— Терпеть не могу Джоан Мейкри и всегда ее ненавидела.
— Знаю, дорогая, но какое это имеет значение? Ее мать
обидится, я уверена…
— Мамочка, ведь это моя свадьба.
— Конечно, дорогая, но…
— Если только вообще будет свадьба.
Она не собиралась этого говорить. Слова сами слетели у нее с
языка. Она была бы рада их вернуть, но было поздно. Миссис Марчмонт с тревогой
смотрела на дочь.
— Лин, дорогая, что это значит?
— О, ничего, мамочка.
— Ты не поссорилась с Роули?
— Нет, разумеется, нет. Не волнуйся, мамочка, все в порядке.
Но Эдела смотрела на дочь в глубокой тревоге, по-матерински
почувствовав смятение в ее глазах под нахмуренными бровями.
— Я всегда считала, что тебе будет так спокойно с Роули.
— Кому нужно это спокойствие? — презрительно спросила Лин. И
тут же резко повернулась. — Что это? Телефон?
— Нет. А что? Ты ждешь звонка?
Лин покачала головой. Унизительно ждать телефонного звонка.
Он сказал, что позвонит ей сегодня. Значит, позвонит непременно. «Ты не в своем
уме, — говорила она себе. — Не в своем уме».
…Почему этот человек так притягивает ее? Перед ее глазами
возникло его мрачное, нахмуренное лицо. Она попыталась отогнать это
воспоминание, попыталась вызвать вместо него в своем воображении широкое
добродушное лицо Роули. Его медленную улыбку, его любящий взгляд. «Но разве
Роули действительно любит меня?» — думала она. Если бы он действительно любил,
он понял бы ее в тот день, когда она пришла и умоляла его достать пятьсот
фунтов. Он не был бы тогда так ужасно благоразумен и деловит.
Выйти за Роули, жить на ферме, никогда больше не уезжать,
больше не видеть чужого неба, не вдыхать незнакомые запахи… больше не быть
свободной…
Резко зазвонил телефон. Лин глубоко вздохнула, прошла через
зал и взяла трубку.
— Лин? Это ты? О, я так рада. Я боюсь, дорогая, что я
спутала число… день собрания в институте…
Еле слышный сбивчивый голос продолжал. Лин слушала, —
вставляла реплики, разуверяла, получала благодарности.
— Мое счастье, дорогая Лин, что ты так добра и всегда все
помнишь. Понять не могу, почему я всегда все путаю…
Лин тоже не могла этого понять. Способность тетушки Кэтти
путать простейшие вещи была поистине гениальной…
— Но я всегда говорила, — заключила тетушка Кэтти, — что
беда не приходит одна. У нас испортился телефон, и мне пришлось идти звонить по
автомату. Когда я вошла в будку, у меня не оказалось двухпенсовой монеты,
только полшиллинга… и мне пришлось идти и просить…
