Пуаро задумчиво посмотрел на инспектора Спенса.
— Так, значит, вы не видите в этом ничего… странного? —
спросил он.
— Я знаю, к чему вы клоните. Почему Андерхей не сказал
прямо, что он Андерхей? Ну, я думаю, это тоже объяснимо. Респектабельные люди,
когда они совершают что-нибудь нечестное, любят сохранять видимость
респектабельности. Они любят представить дело в таком виде, чтоб самим остаться
незапятнанными, так сказать… Нет, я не думаю, что в этом есть что-то странное.
Нужно понимать человеческую природу.
— Да, — сказал Пуаро. — Человеческая природа. Вот,
по-видимому, настоящий ответ на вопрос, почему я так заинтересовался этим
делом. На судебном дознании я оглядывался вокруг, смотрел на всех
присутствующих, особенно на Клоудов. Их так много, все они связаны общими
интересами, все так различны по своим характерам, мыслям и чувствам. И все они
много лет зависели от одного сильного человека, главы семьи, от Гордона Клоуда!
Я не хочу сказать — целиком зависели. У всех у них есть свои средства к
существованию. Но все они, сознательно или бессознательно, опирались на
Гордона, искали в нем опору. А что происходит, спрошу я вас, старший инспектор,
что происходит с плющом, когда дуб, вокруг которого он вился, рухнет?
— Ну, это едва ли вопрос по моей части, — сказал Спенс.
— Вы думаете, не по вашей? А я думаю, по вашей. Характер
человека, мой дорогой, не застывает. Он может набираться сил. А может и
вырождаться. Каков человек наделе, становится видно только тогда, когда
приходит испытание, то есть тот момент, когда вы или устоите на собственных
ногах, или упадете.
— Не знаю, право, к чему вы клоните, мосье Пуаро. — Спенс
был явно сбит с толку. — Во всяком случае, теперь у Клоудов все в порядке. Или
будет все в порядке, когда останутся позади все формальности.
На это, напомнил ему Пуаро, может уйти много времени. Еще
надо опровергнуть показания миссис Гордон Клоуд. В конце концов, должна ведь
женщина узнать своего мужа, увидев его.
Он наклонил голову немного набок и вопросительно смотрел на
огромного старшего инспектора.
— А разве два миллиона фунтов не стоят того, чтобы ради них
не узнать собственного мужа? — цинично спросил инспектор. — И кроме того, если
он не был Робертом Андерхеем, почему же он убит?
— Да, — пробормотал Пуаро, — в этом-то и вопрос.
Глава 6
Пуаро вышел из полицейского участка, погруженный в мрачные
размышления.
Его шаги все замедлялись. На базарной площади он остановился
и огляделся.
Рядом был дом доктора Клоуда со старой латунной вывеской.
Немного дальше — почтовое отделение. На другой стороне — дом Джереми Клоуда.
Прямо перед Пуаро, несколько в глубине, стояла католическая церковь — скромное,
небольшое здание, казавшееся увядшей фиалкой по сравнению с внушительным храмом
Святой Марии, который высился посреди площади, символизируя господство
протестантской религии.
Повинуясь какому-то импульсу, Пуаро вошел в ворота
католической церкви и, миновав паперть, оказался внутри. Он снял шляпу и
опустился на скамью.
Его мысли были прерваны звуком подавленных горестных
рыданий.
Пуаро повернул голову. На другой стороне прохода стояла
коленопреклоненная женщина в темном платье, закрыв лицо руками. Вот она встала,
и Пуаро, глаза которого расширились от любопытства, встал и последовал за ней.
Он узнал Розалин Клоуд.
Она остановилась под аркой, стараясь успокоиться. И тут
Пуаро очень мягко заговорил с ней.
— Мадам, не могу ли я чем-нибудь помочь вам?
Она не удивилась и ответила с наивной простотой огорченного
ребенка:
— Нет. Никто, никто не может помочь мне.
— Вы в большой беде, не так ли?
— Дэвида забрали, — сказала она. — Я совсем одна. Они
говорят, что он убил… Но он не убивал! Нет!
Она посмотрела на Пуаро и проговорила:
— Вы были там сегодня? На судебном дознании. Я видела вас.
— Да. Если я могу помочь вам, мадам, я буду очень рад
сделать это.
— Я боюсь. Дэвид говорил, что со мной ничего не случится,
пока он будет рядом. Но теперь, когда его посадили, я боюсь. Он сказал: они все
хотят моей смерти. Это страшно даже сказать. Но, наверно, это так и есть.
— Позвольте мне помочь вам, мадам.
Она покачала головой.
— Нет, — сказала она. — Никто не может мне помочь. Я даже не
могу пойти к исповеди. Я должна нести всю тяжесть своего греха совсем одна.
Господь отвернулся от меня. Я не могу надеяться на милосердие божье.
Затравленный взгляд ее был полон печали.
— Я должна была бы исповедаться в своих грехах,
исповедаться. Если бы я могла исповедаться!..
— Почему вы не можете исповедаться? Вы ведь для этого пришли
в церковь, правда?
— Я пришла найти утешение… Но какое может быть утешение для
меня? Я грешница.
— Мы все грешники.
— Но вы могли бы раскаяться… Я хотела сказать… рассказать… —
Она снова закрыла лицо руками. — О, сколько лжи, сколько лжи…
— Вы солгали о своем муже? О Роберте Андерхее? Так это был
Роберт Андерхей, тот убитый?
Она резко повернулась к нему. Ее глаза приняло
подозрительное, настороженное выражение. Она резко выкрикнула:
— Говорю вам, это не был мой муж. И нисколько не похож на
него!
— Умерший вовсе не был похож на вашего мужа?
— Нет! — сказала она упрямо.
— Скажите мне, — сказал Пуаро, — как выглядел ваш муж?
Ее глаза пристально взглянули на него. Затем лицо ее
тревожно застыло, а глаза потемнели от страха.
Она выкрикнула:
— Я не хочу говорить с вами!
Быстро пройдя мимо него, она побежала вниз по тропинке и
вышла через ворота на базарную площадь.
Пуаро не пытался следовать за ней и только удовлетворенно
кивнул головой.
— Ага, — сказал он себе. — Значит, вот в чем дело!
И медленно вышел на площадь.
После некоторого колебания он двинулся по Хай-стрит, пока не
подошел к гостинице «Олень», которая была последним зданием перед открытым
полем.
В дверях «Оленя» он встретил Роули Клоуда и Лин Марчмонт.
