— Все логично, но они назвали иную причину, далекую от вашей.
— Кому ж охота прослыть идиотом? Ведь вот повару и Борьке разрешил курить в подсобке, так им, видите ли, воздуха не хватает. Выходят и перед заправкой смолят. Операторы ругаются, эти не слышат.
— Скажите, а где у вас подсобка? Внизу?
— Рядом с кухней. Там умывальник, стол. Внизу, я уже говорил, нет наших площадей.
— Продукты где храните?
— В морозильных ларях. Даже в моем кабинете два таких стоят.
— А мусор, пищевые отходы куда сбрасываете?
— Ежедневно их забирает машина, увозит на свалку. Эту услугу оплачиваем городу.
— Ну а с арендаторами нижнего этажа какие отношения?
— Никаких.
— Как так? Газ, свет, воду как оплачиваете?
— По счетчикам. Они на все имеются. Но у каждого свои.
— Их посетители обедали у вас?
— Я не знаю. Ни к кому не присматривался. Может, кто и заходил. Я своим работникам запрещал сплетни, пересуды, лишние разговоры. Наказывал за грубость с посетителями. А за жалобы клиентов двоих сразу уволил. Они и недели не проработали. Кстати, Андрея и Бориса тоже хотел убрать. Надоело уговаривать, кулаки болели…
— Сколько ж сами имели в месяц? — спросил следователь.
— Две — две с половиной тысячи…
— В долларах?
— Ну не в рублях же!
— Неплохо! Я в рублях всего тысячу семьсот имею, — охрип голос следователя.
— Мы могли бы договориться, — глянул на него Беркут.
— Ты ж говорил, что в Думе кентов имеешь?
— Хочешь убедиться? Дай сотовый телефон. Мой твои опера забрали. Иначе давно на воле был бы.
— Не могу. Этот служебный. Ты по нему никуда, кроме милиции, не позвонишь.
— А твой личный?
— Мы слишком далеко заходим.
— Пойми, я все равно выскочу. Неделей раньше или позже. Но тогда уже не ты поимеешь. Не упускай шанс. Он тоже обламывается не каждый день.
— А сколько дашь?
— Если выпустишь, пять штук, ну а за телефон — пятьсот баксов, если мой вернут…
Следователь вытащил из ящика стола телефон, вернул Беркуту. Тот достал из потайного кармана брюк пятьсот долларов. Оба спешно спрятали каждый свое.
Беркута тут же увели в камеру. И следователь громко предупредил охрану:
— У этого типа не без пунктика в башке. Он сам с собой ночами говорит. Не обращайте внимания. Я его давно знаю.
Беркута незадолго до ужина повели помыться в душ. Тот долго ждал своей очереди, а потом увидел через окно, как спешно покидают двор дежурные машины.
«Опять на задание. Может, моих кентов ловить?» — подумал и приметил приоткрытое окно. Никто ничего не успел сообразить. Ведь вот только стоял мужик здесь, лохматый, корявый, и вдруг его не стало. Как и куда он делся, никто не увидел. Лишь чуть приоткрывшаяся створка окна хрипела старушечьим голосом — ругалась или смеялась над растерявшимися сотрудниками милиции, попробуй пойми…
Вова пробежал полгорода, прежде чем решил передохнуть. А оглядевшись, понял, где находится. Выдохнул страх и, спокойно пройдя квартал, свернул к дому.
— Вова! Это ты? Вспомнил! Какое счастье! — обвила шею руками женщина.
Из этого дома Беркут мог не выходить годами. Здесь его ждали и любили всегда. Тут он был самым желанным человеком, за которого без раздумий отдали бы жизнь. Он это знал и решил залечь на дно, именно в этом доме переждать бурю, которая могла унести его отсюда надолго, а может, и погубить.
О побеге Беркута Борис и Андрей узнали лишь утром. Следователь спросил у обоих, есть ли у беглеца родня — к кому он мог сбежать, где скрыться?
— Да нету никого у него. Сюда никто к нему не приезжал, — ответил Борис.
— Вся его родня по зонам. Кому такой на воле нужен? — сморщился Андрей и добавил, выматерившись: — Я б такого родственника через колено проучил, пока б не задохнулся!
— Не, ну не сволочь! Сам смылся, нас оставил, гад! — возмущался- Борис.
— А ты чего ждал? Что он нас за пазуху запихнет и вместе с нами смоется? Как бы не так! Теперь, браток, держись!
— Чего зашелся?
— Того! Сейчас стрелочника искать станут, на кого дело это взвалить. Ну, кого глупее сыщут, — трясло Андрея.
— А разве Беркута не найдут?
— Кишка тонка! Этому есть куда смыться. Коль смог слинять, спрятаться ему вовсе просто. Он калач тертый, поверь мне.
— Может, и нас отпустят? — мечтал парень.
— Меня — конечно! Ко мне даже серьезных вопросов не было. А тебя подержат. Может, попытаются слепить стрелочника. Ну, отправят куда-нибудь в Сибирь года на четыре.
— Что, я один во всем виноват? — возмутился Борька.
— А тебе было бы легче, если б я и Беркут рядом с тобой мучились?
— Если вы на воле будете, за что меня должны посадить, неужели моя вина больше вашей?
— Дело не в вине, а в судьбе. Она разная. Вот ты дурак, жадный, потому судьба проучит. Мои ребята небось всякую копейку потом зарабатывают, а ты — валяя дурака. Да еще прикипался ко всем на колонке. С каждым грызся. А за что? Угождал Беркуту! Как же, хозяин! Он пошел срать — забыл, как тебя звать! Вместо него возьмут за помидоры. Все верно!
— Заткнись! Если посадят, то обоих.
— Беркут тебя своим помощником звал!
— Трепался он, как последний козел! — чуть не плакал Борька. Ему до боли было обидно, что никто его не понимает и не жалеет. Но как бы то ни было, после обеда его снова вызвали к следователю.
— Ну как, вспомнили адреса, куда носили пакеты? Теперь уж скрысать нечего! Вся вина по делу на вас ложится. Если Беркута не поймаем, я вам не позавидую. Обвинение будет тяжким. И не отвертеться. Уже знаем, что с детства баловал наркотиками, участковый подтвердил.
— Это когда было! Много лет прошло.
— Не важно. Толк в них знаешь, не новичок.
— А я при чем? Так и вас к этому делу приклеить можно. Откуда знаю, случайно ли сбежал Беркут или помогли за баксы? Может, вы и есть его клиент? Почему отдельно посадили? — Оборвала истерику парня больная оплеуха. Борька вскочил, охранник, стоявший за дверью, влетел в кабинет, кулаком сшиб парня, бросившегося на следователя.
— В одиночку его! — распорядился тот жестко.
Парня волокли по коридору, дубася на ходу кулаками
