— А какая мне разница? Везде алкаши! — буркнул мальчишка.
— Ну так уж и везде?
Федька молча отвернулся.
— А если выгоним, куда пойдешь?
— Знамо дело — на улицу…
— Жить где станешь?
— В городе полно чердаков и подвалов. Где-то сыщу себе угол. Мне много не надо.
— Разве не хочешь жить по-человечески?
— Не получается! — вздохнул пацан тяжко.
— Так ты поделись. Может, мы сумеем помочь?
— Уже подмогнули! В каталажку сунули. Открой пасть, вовсе на зону попадешь!
— Кто тебе натрепался? Ты ж малолетка! — усмехнулся Борис.
— Значит, в колонию для малолетних всунут!
— За что?
— Да за тебя!
— А если я прощу?
— Добрых легавых не бывает…
— Я еще не стал им.
— Ну что тебе до меня? Здешний я, понимаешь? Городской! И родители есть, только не нужен им. Они не такого хотели. Не по их заказу родился, не тот и не похож ни на кого. Короче, деревня среди дворян. Ни внешность, ни характер, ни способности мои не подходят к требованиям семьи. Потому выбросили. Я и не хочу возвращаться домой, там все чужие, — сверкнули слезы в глазах Феди.
— А там, дома, все родные? Иль приемный ты у них?
— Не знаю!.
— Тебя били дома?
— Вламывали иногда!
— Кто и за что?
— Все понемногу. Каждый на мне отметился, — дрогнули Федькины плечи.
— Отец бил?
— Чаще всех. Нет, не по бухой. За друзей моих, они не нравились. За тройки в школе. За то, что чавкал за столом и не мог нормально вести себя при гостях. Хорошие манеры не усвоил.
— Кем работает твой отец?
— Музыканты они! Светила! А я отрепыш и дерьмо! Не сжились! И не хочу к ним, воротит меня от их культуры!
— А тебе что по душе?
— Много нравится, да не обломится. Большие бабки нужны.
— Так поделись! Может, вместе придумаем.
— Ага! Отец вот так же предложил. А как сказал ему, кроме шишек и синяков, ничего не появилось, — всхлипнул пацан.
— Машину, что ли, попросил? — попытался угадать Борька.
— Во даешь! Да если б попросил колеса, меня под них и сунули б!
— У отца нет машины?
— Есть! Но не про мою честь…
— А что ты попросил?
— Компьютер!
— Разве это плохо? Теперь многие имеют его.
— Да, но мои другое говорят, что компьютеры берут тем, у кого своя голова пустая, и за душой ничего. Они велят мне стать музыкантом, чтоб мной гордились. Ну или певцом, артистом, даже на клоуна в цирке согласны, уже водили в училище. Но хореограф сразу отказался, в музучилище — тоже, короче, протащив всюду, убедились в полной бездарности и стали шпынять меня, что не смогу в жизни ничего добиться. И вырасту быдлом — тупым и грубым. Тогда я пошел к своему соседу дяде Сане. Он закончил техникум, теперь машины ремонтирует в своем гараже. У него всегда очередь. Хоть и мастерских и сервисов полно, а к соседу водители со всего города едут. И зарабатывает он кучеряво. Семейка — шесть рыл. Все довольны, сыты, одеты, и никто не жалуется. Там все дружат, никого не бьют и не грызут. Один в колледже, двое ребят в университете учатся, а жена с бабкой дома — не пашут. Он вкалывает один, а всем хватает. Вот тебе и простой трудяга! Наложил на культурных и даже не сморкается в их сторону. И я хочу не зависеть от своих.
— Так я не понял, чего ты хочешь: слесарем стать или научиться работать на компьютере?
— Что тут непонятного? Выучиться на автослесаря, чтобы купить компьютер!
— А кто мешает?
— Дядя Саша не берет. Говорит, мал еще, подрасти нужно. К тому ж мои родители прикипаться станут, потребуют прогнать.
— Куда на этот раз тебя поведут?
— На жонглера учиться. Уже предлагали. Отец ремнем уговаривал, мать — мокрым полотенцем. Сбежал от обоих.
— Но жить надо! И не на улице. Что ж они из тебя вора делают?
— Если узнают — убьют! — вздохнул Федя.
— Прежде всего им придется ответ держать за тебя.
— Не трогайте их, — попросил мальчишка тихо.
— Федь, а кто с тобой ворует? Для кого фартуешь?
— Это поначалу я тыздил для бомжей и жил с ними. Но расскочились. Они все себе стали забирать. Я и загоношился. Хотел на компьютер скопить, но куда с ними? Пьют без просыпа. А наклевавшись, дерутся, ко мне с кулаками лезут. Решил сам, без них.
— А домой не тянет?
— Нет! Скучно глупому среди умных. В голове одни мысли, все гениальные. Зато в душах сплошные сквозняки гуляют. Мне жаль их, но они почему-то счастливы. Зато я, сколько себя помню, никогда не сидел ни на руках, ни на коленях у родителей. А как хотелось хоть немножко тепла. Только интеллигентам детей не понять. А вот дядя Саша своего младшего сына и теперь на коленки берет. Знаешь, как я ему завидую, аж самому стыдно! — признался тихо.
Целую неделю говорили с Федькиными родителями сотрудники милиции. Убеждали, стыдили, спорили, ругались, но те никак не могли смириться с тем, что их сын не пойдет по их стопам.
— Технари — это ограниченные люди! Они живут без мечты и фантазии, как птица без крыльев. Несчастный малыш! Своим настырством обрекает себя на унылое, серое завтра! — заламывала руки мать Феди.
— Не надо так убиваться! Не считайте сына тупым, не толкайте его на улицу! Он и так уж побывал на краю беды. И мог действительно оказаться на дне, если б не наш курсант, успевший очень вовремя остановить Федю!
— А что он натворил?
— Воровать стал! — проговорился следователь.
— Что?! Да я ему своими руками голову оторву! — побелело лицо музыканта.
— В таком случае вы никогда больше не увидите своего сына. Его отдадут в детский дом. И поверьте, никому за него не придется краснеть. Да, музыка, может, иногда нужна людям. Но наша работа — важнее. Он испытает ту истину на своей судьбе! Вы считаете себя интеллигенцией, лучшими в городе. А на самом деле вы оба мыльные пузыри, пыль, пустые, никчемные люди, возомнившие себя величинами, не смогли вырастить и воспитать единственного сына. Бессердечные, жестокие существа! — злился следователь, не замечая, как мелко-мелко дрожат плечи музыканта.
— Но ведь Федор наш сын, и вы не имеете права отнять его. Нас никто не лишал родительских прав. Такое лишь через суд делают…
