Бурьян ничего не ответил. Глянул на Лешего, как-то грустно, долго. Потом отвернулся, вздыхал. Но все же надрался водяры ночью. И уснул до самой облавы.
Леший в тот день видел, как скрутили Бурьяна. Измолотили, будто на свирепой разборке. Всех запомнил пахан. Каждого в лицо. Но свидеться с ними не удалось. И ждал пахан своего часа, когда, вернувшись с материка с пополненьем новых законников, устроит облаву на милицию и сквитается за все.
Для мести нет времени. Ее не охладят ни годы, ни отъезды. Она не даст покоя, пока не найдет выход. Она — всегда требует крови, как жаждущий воды. Она заставляет жить, пока не сведены счеты…
«Но что это? Чего Картуз ерепенится? На кого показывает, аж глаза вывернул?» — удивился пахан. И увидел впереди автобуса целую цепь пограничников и милиционеров. С ними — свора собак.
На плечах автоматы. Лица свирепые. Они тут же остановили автобус. Леший не дрогнул.
«Видно, местные кенты мусоров пощекотали перьями. Иль пощипали точки. Вот и шмонают их», — мелькнула догадка.
— Просим всех выйти из автобуса! — вошел высокий худой пограничник и, прильнув спиной к водительской двери, наблюдал, как выходят пассажиры.
Леший глянул в окно. Автобус был оцеплен плотным кольцом со всех сторон.
— Кого ищем, служивые? — вышел из автобуса пахан.
— Предъявите документы. А кого ищем, найдем, — ответил пожилой майор, сличив фотографию в паспорте с внешностью предъявителя.
— Объясните цель поездки, — уставился на пахана.
— К дочке еду. Она — в Корсакове живет. Замуж туда вышла, — приметил, как внимательно вгляделся майор в штамп прописки.
— Адрес дочери скажите. Ее имя, фамилия?
Леший изобразил удивление:
— Зачем?
— Вопросы тут задаем лишь мы, — оборвал майор.
— Ленина, шестнадцать, квартира восьмая, — назвал адрес, по какому лет двадцать назад побывал налетчиком.
Майор записал адрес, попросил Лешего подождать конца проверки у автобуса. А сам, передав услышанный адрес пограничнику, попросил его связаться с Корсаковом, уточнить, проживает ли названная женщина по этому адресу.
Леший искренне рассмеялся и сказал:
— Зря время теряете. Куда ж ей деться, знает, что еду. Ждет.
— Мы уточним и поедете, — успокаивал майор.
— Ну, коль время есть, где тут туалет, чтоб даром не стоять? — спросил Леший и заторопился в кусты, куда указал майор, торопливо раздирая на ходу пачку махорки… Ею он присыпал свой след…
Матрос и Картуз стояли рядом, вместе отдали документы.
— Вы зачем в Корсаков?
— На пароход хотим устроиться работать. Там, как слыхали, заработки хорошие. Харчи дармовые.
— А где работали в Охе?
— Кочегары паровых котлов, — ответил Картуз, заметно волнуясь.
— Как же отпустили вас во время отопительного сезона? Да и на море путина кончилась.
— А мы на плавбазу хотим. Или на пассажирское. Где, помимо жратвы, уют будет. Надоело в кочегарке своей. Да и с жильем туго. Все обещают дать комнату с удобствами и никак. Вот и кантуемся в коммуналке какой год. А в пароходстве с этим проще, — нашелся фартовый.
— А как вас с работы отпустили?
— У нас за лето переработок набралось много. Мы и попросили сменщиков заменить. Не возьмут — вернемся. Устроимся — уволимся…
— Удачи вам. Пройдите в автобус.
Шнобель ответил, что ушел от жены-потаскухи, и, чтобы не брать грех на душу, решил уехать на материк, куда глаза глядят. От всех подальше.
— Я ее с ним в постели застал, понимаешь, браток? — преданно смотрел он в глаза милиционера. — Как мужик мужику признаюсь, удавиться хотел. От позора. Пятнадцать лет прожили и — как в жопу! — разоткровенничался Шнобель.
— А дети есть?
— Нет детей. Не рожала она! Бесплодная, как погост. И я, не глядя на все, не бросал ее. А она — потаскуха! Всю жизнь мне сломала! Легко ль теперь все заново начинать?
— Успокойтесь. Все наладится. Пройдите в автобус, — предложили, пожалев.
— А вы что хотите в Корсакове? — спросил майор у худого, как швабра, Костыля.
— К братцу еду. На материк. Врачи язву желудка нашли. Сказали — злокачественная. Может, в деревне, вылечу. А нет, хоть на своей стороне отойду, — опустил голову.
— Пройдите в автобус, — вернули паспорт, не найдя слов для утешения.
— Товарищ майор! Из Корсакова сообщили! Паспортный стол не подтвердил проживания женщины по улице Ленина. В том месте пять лет назад снесли дом и построили бумкомбинат.
Майор оглянулся, ища глазами Лешего, и, не увидев, дал команду погони.
Фартовые видели, как рванулись в распадок псы, отпущенные пограничниками с поводков. Как, натыкаясь на пни и коряги, бежали вслед пограничники и милиционеры.
Нервничал и майор, поспешивший поскорее завершить проверку.
— Причина поездки в Корсаков? — строго спросил у Могилы.
Тот, мрачно глянув поверх головы проверяющего, ответил:
— Еду на материк. Хочу из детдома на воспитание мальчишку взять.
— Что же своих не завели? Иль тоже жена не рожает?
— Нет ее у меня. Опоздал. Довыбирался. Теперь уж никому не нужен. Разве сироте какому?
— Пройдите в автобус…
— А вы? Куда едем? — подступил майор вплотную к толстому улыбчивому Тамбуру.
— К своей крале. Ждет меня. Распишемся и привезу сюда. На Сахалин.
— Что ж так поздно? — крутил паспорт, сверяя фото с внешностью.
— Еще бы! Она училась. В институте. А я — помогал ей, чтоб потом легче жилось. Учителка теперь! Целых шесть лет из-за нее в холостяках.
— А тут у вас штамп о разводе, — глянул в паспорт майор.
— Ошибка молодости. Исправить ее хочу.
— И куда же едем теперь? — держал майор паспорт.
— В Гомель, в Белоруссию, откуда и сам родом.
Майор глянул в паспорт:
— А почему не самолетом летите?
— Боюсь я самолетов. Поездом, оно надежнее, все ж по земле. А там, наверху, кто его знает. Отвалится крыло, и поминай, чем звали. Да и блюю я там, совестно сказать. Не выношу полетов. А что, разве поездом хуже?
— Да нет. Оно, кто как решит. Мы не указываем, — не выпускал из рук паспорт.
— Значит, пять лет ждали? — спросил вприщур.
— Не пять. А шесть, — уточнил Тамбур, назвав срок последней отбытой ходки.
Майор не без умысла уточнил. И, услышав первоначальное (не удалось сбить с толку, значит, точно назвал причину мужик), вернул паспорт и указал рукой на автобус.
