Кузя поскребла когтями ель, хорошенько помочилась на хвойные лапы, под ствол примостила помет, дав знать всем, что в этом месте есть и взрослая рысь. Уж она сумеет помочь своим котятам.
Между тем рысята уже доедали зайчонка. От косого остались теперь когти да зубы. А рядом соболи и куницы уже терзали мертвую рысь, прежнюю хозяйку участка.
Пока мелкота возилась с потрохами, вороны приглядывали свою добычу. Знали, что-то и им перепадет.
Кузя внимательно оглядела, обнюхала лежку. Выгребла, выдрала когтями старую листву и хвою, содрала с ели зимнюю бороду и затолкала ее в лежку. Покаталась в ней, пометила вокруг своею шерстью.
Птицы, таежная живность, почуяв новых хозяев, признали их и присмирели. Даже сороки, водившиеся здесь во множестве, умолкли. Поняли, — пометила Кузя новый участок для своих рысят.
Все живое знало, что вскоре забудет Кузя своих котят. И, встретившись нынешней зимой на заснеженных таежных тропах, уже с трудом станет припоминать полузабытый запах своих первенцев. Да и те через месяц-другой одичают, отойдут от матери. А на будущую весну станут гнать ее от своего участка, как любую другую рысь. В ней они забудут все.
Нет у рысей тоски по матери. Жизнь тайги не терпит сентиментов. И едва сгорает молоко у рыси, проходит и тревога за рысят. К счастью, они быстро взрослеют.
И кто знает, как сложится их судьба в тайге. Но дольше всех заботятся рыси о своих первенцах. Их и выкармливают дольше и учат требовательнее. О них заботятся рыси. Другие становятся привычными. И хотя дороги сердцу, но до поры.
Кузя залезла на макушку ели. Отсюда далеко видно тайгу. Ночью или днем — весь участок хорошо просматривается. Здесь голодными рысята не останутся.
Вон сколько зверья внизу. Любого на зуб взять можно. А если в силе, так и соседний участок, там одноглазая рысь живет, отнять можно. Та рысь, верно, и теперь помнит Кузю. Схватились они из-за барсука. Кузю здорово потрепала рысь за охоту в чужих угодьях. Но и Кузя в долгу не осталась. За свою боль выдрала глаз у противницы. Хотела и второй вырвать, да старый плут-кот вступился за подружку, столкнул Кузю под корягу, грозиться стал. И хотя не кусал, не пускал в ход когти, котам по отношению к кошкам такое не позволялось, за окривевшую подругу вступился надежно. Кузя кота запомнила. Не ожидала, что так внезапно в соседстве скажутся. И порадовалась, что уж теперь, вместе с рысятами, она сумеет отплатить за давнюю обиду. Ведь рысят у Кузи двое. Скоро им этот участок мал покажется. А значит, новый уже сегодня занять надо, пока не осели там сильные рыси.
Но что это? Раздался сдавленный крик.
Там, далеко внизу, под елью, ее рысята встретились с молодыми хозяевами участка. Все взъерошенные. Четыре серых комка. А сколько злобы, лютой ненависти в них кипит!
Рысята выли, угрожая пришлым разнести их по шерстинке. Нет, не за разорванную мать. За занятую лежку. За участок, на который чужаки осмелились ступить.
Рысята заходили друг возле друга, грозно крича, сверкая глазами, тряся хвостами. Они уже было начали цеплять друг друга когтистыми лапами. Но Кузя не выдержала. Прыгнула вниз и рыкнула грозно, страшно в мордашки бывших хозяев.
Те припали к земле. И, скоро сообразив, бросились наутек в чащу. С рысятами они еще могли бы свести счеты, помериться силами. И как знать, кто бы остался на участке хозяйничать. Но Кузи они испугались. Эта могла здорово их потрепать.
Рысята бывшей хозяйки были трусливы, потому что их отцом был слабый старый кот.
Этого не знали и не поняли котята Кузи. Но ее, уже взрослую рысь, невозможно было провести. По меткам вокруг участка узнала Кузя, что дружок хозяйки не так уж часто ел мясо. Потому помет, каким он метил участок, пах падалью и имел не белый, а черный цвет. Эти метки не внушали страха таежной мелкоте, а соседям — уважение. Этот помет быстро смывало дождями.
Кузя нашла его остатки в лежке, укрытой от дождей, и фыркнула. Эту метку кот оставил, покидая подружку. Обычно рыси знают, что запах помета — для врагов дело не последнее. Если в нем запах травы и падали, этот помет стоит засыпать, загрести поглубже. Иначе пронюхают соседи, что рысь не ест мяса, — значит, ослабла, можно прогнать ее с участка либо спокойно охотиться в ее угодьях. У хозяйки нет сил прогнать, проучить, защитить свой участок. У собратьев на это нюх острый.
А коли видят метки белые, крепкие, частые, за версту обойдут эти угодья. Знают, сдерет с них хозяин шкуру и из родной лежки прогонит с позором.
Эти тонкости Кузя знала. Известно ей было и то, что участок своих котят она должна пометить целиком. Иначе взрослые соседи покоя не дадут рысятам, почуяв запах молодой шерсти, попытаются не раз отнять лежку, станут гонять добычу на участке рысят. И Кузя рвала тонкую бересту на березах, драла стволы рябин и елей. Чем больше меток, тем сильнее хозяин, это знала даже мелкота.
Кузя учила рысят делать метки не с северной, замшелой стороны деревьев, где плесень и частые дожди смывают следы когтей, а с сухой. Там же следует и помет оставлять. Показывала, что мочиться надо не где приспичит, а на основание крепкой ветки или лапы, где сырость не достанет. Слюну — на сухой стороне ствола, там же следы клыков, которые надо оставлять только после сытной, мясной добычи. Это отпугнет врага, прочистит и заточит клыки.
Учила Кузя рысят оставлять сытые метки клыков на хвойной смоле. В ней живые запахи дольше всего держатся. А смола, попавшая на десна, отменно чистит их от дурных запахов и боли. А боль случается у рысей. И зубная. Как у всего живого. Особо когда попадет в добычу больной зверь. Проколет или обдерет его кость десну рыси, — та потом долго мается. Жрать не может, покуда смолу не найдет. Да и та не вмиг лечит.
Рысята брали смолу на зуб. Не нравилось. Нет в ней тепла, нет вкуса крови. Но Кузя рычала. Запихнуть бы ее незаметно за щеку, да мать заставляла грызть. Смола, мол, и требуху прочистит. Пока не стали взрослыми, приходилось слушаться. Иначе мать ворчала.
Правда, рысята уже видели, что других даже кусают, бьют за непослушание. Их мать жалела.
Вот и теперь подвела к кусту и показала, как на муравейнике звери лечатся. Олень голову в него опустил. Рысята подумали, что рогатый решил козявок сожрать. А он дал им свои глаза подлечить, почистить кислотой муравьиной, которая, едва попав в глаза, сначала обжигает их, но стоит потерпеть, и снимут муравьи с оленьих глаз старую отжившую пленку. Из-под нее на свет появятся омолодившиеся, блестящие, как родники, оленьи глаза. Теперь они долго болеть не будут. А уж как видеть станут, все звери позавидуют.
Рысята не приметили, но Кузя увидела, что не только глаза пришел лечить олень. Вот он припал на колени. И муравьи облепили рогатого толстым слоем. Порезы от веток, оставленные на боках, лечат, даже ноги оленя омолаживают. Набились в пах. И там им дело нашлось. Рысята дрожали от нетерпения. Втроем легко одолеть оленя. Но мать не пускала. Этому рогатому еще далеко до последнего снега. Он еще порадует тайгу оленятами. Он не стар. Муравьи не станут тратить силы зря па того, кому мало жить осталось. Этот еще должен бегать.
