Комок горестного уродства лежал на койке, тихо постанывая. На лице гримаса боли, идущей откуда-то из глубины.
— Неужели он? — тихо засомневался Костин. Казанцев взглядом одернул его. Рогачев указал оперативникам их места в комнате, приказав преградить возможные пути к бегству. Старший наряда уже достал наручники, чтобы надеть их Горелому, и тут заметил, как тот открыл глаза, секунды соображал, откуда взялись незваные гости… И вдруг неожиданно резко вскочил. Сбил с ног оперативника, склонившегося к нему с наручниками. Те, звякнув, отлетели в угол. Яшка бросился к окну. Но, получив удар в висок, рухнул к ногам второго оперативника.
— Цепляй наручники. Ему одних мало! Вторые надень для страховки, — посоветовал Казанцев и сказал Рогачеву: — Вот теперь нужны понятые. Без них обыск не проведешь. Зови фермеров! — Он оглядел заросшую с потолка до пола паутиной комнату. По всем углам она была завалена каким-то хламом. Старые сумки, пыльные чемоданы, стоптанные валенки, куски войлока и кучи разноцветного рваного тряпья валялись повсюду.
— Тьфу, черт! Ну сущий старьевщик! — сморщился Костин и добавил с досадой: — До ночи в этом говне проковыряемся…
Рогачев оглядел оперативников, связавших Горелого. И пошел за понятыми. В душе ему не верилось, что вот в этой грязи и вони Яшка спрятал бриллиант. Да и имел ли он его? Ведь получив такое сокровище в руки, разве стал бы жить в этих условиях? Давно уехал бы куда-нибудь подальше с глаз.
Фермеры неохотно согласились стать понятыми при обыске в своем доме и никак не хотели верить, что их работник замешан в каком-то преступлении.
— Брехня все это! Яшка целыми днями у нас на глазах, делом занят! Минуты не сидит без работы! — возмущалась крепкая, плотная баба и, оглядев следователя презрительно, добавила: — Не шляется по чужим домам дворнягой. Не позорит никого, не отнимает время у себя и других.
Они нехотя вошли в комнатенку Яшки и пожалели того:
— За что на тебя, бедолагу, все беды сыпятся?
Рогачев с участковым начали обыск. И только Казанцев не спешил. Внимательно присматривался, изучал все по-своему. Не простукивал стены в поисках тайника, не ворошил хлам, не заглядывал под стол и койку. Толстый слой пыли и без того доказывал, что туда давным-давно никто не лазил.
По своему долголетнему опыту Жора знал, что человек, завладевший сокровищем, обязательно будет рассматривать его, греть свою душу ночами. А когда наступит подходящий момент, постарается им воспользоваться и исчезнуть навсегда вместе с драгоценностью.
Бывший прокурор, уже имевший дело с Горелым, понимал: тот не станет держать улики на виду. Спрячет надежно — так, что не сразу догадаешься. Ведь вот и тогда, много лет назад, он закопал банки с золотом в подвале. Но в этой комнатухе ничего такого нет. Может, на чердаке?
Казанцев вышел во двор, не предупредив никого. «Рогачев, — решил он, — пока не переворошит весь хлам, ни о чем не станет слушать». А время терять не хотелось. Он обошел пристройку и наткнулся на лестницу, ведущую па чердак. Перекладины у нее были хлипкие, подгнившие. Но лестницей пользовались совсем недавно. Вон кусочки глины прилипли, даже не просохли. А может, внуки фермеров играли на чердаке? Дети любят укромные места, где можно спрятаться от глаз взрослых… Жора полез вверх. На последней перекладине остановился. Открыл дверь. Отметил про себя — паутина при входе оборвана на рост взрослого. Казанцев всматривался в следы человека, побывавшего здесь недавно. Тот оказался неосмотрительным и натащил на обуви много глины.
«Но может, фермер поднимался сюда? За сеном, к примеру. Вон сколько его здесь. А чем-то надо кормить коров! Хотя о чем это я? Ведь вся скотина на выгоне! Лето! Травы полно. Кому нужно сено? О нем теперь не вспомнят. И фермерам нынче не до него!» — подумал Жора.
Приглядевшись, обратил внимание, что все углы забиты сеном очень плотно. «А вот у слухового окна слой примят, видно, кто-то сидел здесь, а может, лежал». Подошел ближе. «Из окна хорошо видны двор и дорога к ферме. Ждал кого-то? А может, следил за кем?» — хотел присесть и уперся рукой во что-то жесткое, корявое, больно ободравшее ладонь. Казанцев откинул сено и отпрянул. На него, словно из преисподней, смотрела рогатая голова Мефистофеля.
— Надо ж, свой портрет сообразил! Ну, ни дать пи взять сам Горелый. Только вот рогами и отличаются. Яшке их, видать, пообломали, — рассмеялся Казанцев, разглядывая находку. Она явно была кустарного изготовления. Вырезалась ножом, полировалась наждачкой, потом смолой. Нужно запастись терпеньем, чтобы сделать из полена вот такого хозяина ада.
Жора даже забыл на миг, зачем он здесь оказался. Рассматривал деревянную голову черта с детским любопытством. Он много раз видел подобные. Они отличались лишь размерами и материалом, из которого были сделаны. Его удивляло другое. Зачем нормальным людям выстругивать, выпиливать эту образину и держать возле себя? Щекотать самолюбие или дергать за нервы — испытывая выдержку на прочность? Дурная затея!
Казанцев взял голову черта в руки и удивился ее тяжести:
— Ого! Вот это вес! Тут не просто деревяшка!
Он перевернул Мефистофеля на рога и заметил — подставка-то съемная! Когда открыл, онемел от восторга. На горсти золотых безделушек лежал бриллиант.
Когда Казанцев внес свою находку в пристройку, Яшка, уже пришедший в сознание, увидев это, взвыл не своим голосом. Хотел рвануться к бомжу, отнять, вырвать у него из рук Мефистофеля. Но… Наручники и веревки, как сама беда, не выпустили из угла. Горелый на время будто потерял рассудок. Он бился головой в угол, кричал и проклинал всех подряд. Напугал фермеров, решивших, что Яшка свихнулся. Когда они увидели бриллиант, то перестали отстаивать своего работника. И, молча подписавшись под протоколом изъятия, заспешили домой.
Оперативники уже волокли Горелого к машине. Тот вырывался и нес что-то несусветное. Пытался сорвать наручники, упирался, никак не хотел идти в машину, отбивался головой и ногами. Его вели, пригнув головой к земле. От Яшкиного ора сторожевые псы в ужасе забились под крыльцо. А внуки фермера с любопытством глазели па все происходящее.
Горелого мешком запихнули в машину. Он буйствовал так, что ехать вместе с ним Рогачеву не захотелось.
— Вломить бы по шее, чтоб заглох козел! — не выдержали оперативники.
— Не трогать! Везите в следственный изолятор. Да смотрите в оба, чтобы эта птаха не упорхнула! Своими головами за него отвечаете, — предупредил следователь.
— А вы как доберетесь в город? — спросили оперативники.
— Пешком! Сейчас вот созвонюсь с начальством. Предупрежу. Все равно в машине нет места. Не брать же мне Горелого на колени. Он мне не только уши оторвет, — отшутился Славик и свернул к пристройке.
Увидев, что «оперативка» уже мчит по дороге, Костин вздохнул:
— Наши уехали? Не стали ждать. Я-то думал… Эх, невезуха!
Рогачев достал телефон, решил доложить начальству о результатах:
