— Теперь, глядя на нас, никто не верит в эту разницу! — заявила она громко.
Юрке бы задуматься над этими словами, почему мужик стал выглядеть старше своих лет? Наверное, не от хорошей жизни? Но рядом не оказалось тетки и некому было подсказать, остановить вовремя, пока не поздно.
— Наташа учится в институте! В финансовом! Теперь эта профессия самая модная! И перспективная! — пыталась сложить губы в бантик широкая и плоская мамаша Наташки.
— Она у нас домашняя! Не пьет, не курит. Не то, что другие! Вот попробуй салат. Она приготовила! — подвинул миску отец.
— А, может, молока хочешь? У нас вся семья молоко уважает. Оно полезное! Пей! Мы целыми днями его пьем! Что толку напихиваться супами, борщами? Выпил кружку молока и сыт по горло!
— Сыт от молока? — не поверил Юрка, но спорить с малознакомыми людьми не позволяло воспитание.
Ему постоянно наполняли рюмку и предлагали выпить за счастливое будущее, за родителей, за счастье детей и внуков, за здоровье и процветание семьи…
К полуночи он лыка не вязал. Видел, что какой-то пьяный мужик напротив чокался с селедочницей и говорил:
— Выпьем за дурака, которого обломали…
Как он оказался в Наташкиной спальне, Юрка не помнил. Он проснулся рано утром, огляделся зверовато и, вскочив в брюки, бросился было наутек. Но в это время открылась дверь туалета и придавила его к стене:
— Куда так спешно, зятек? У пас не заведено убегать на рысях! Скажи, когда тебя ждать сегодня? — цепко держал его за локоть отец Наташки.
— Не знаю. Как получится…
— Что значит — не знаю? Ты теперь семейный человек! Таких домой отпускают сразу после занятий!
— Но с чего вы взяли, что я семейный? — изумился Юрий.
— Вот это да! — изобразил удивление мужик. — А кто вчера пришел к нам с серьезным намерением? Кто назвал Наташу своею подругой? Кто весь вечер убеждал, что любит нашу дочку! Стали б мы стол накрывать для проходимца? Тут всю зарплату истратили на угощенье, а ты в сторону? Из мужей в знакомые удрать норовишь? Не выйдет! Не позволим дочь позорить. Тебя к ней в спальню кто тащил? Иль не знаешь, что чужим там делать нечего? Знакомые постель не делят.
Если вздумал обмануть девчонку, знай, ничего не выйдет! Мы такое тебе устроим — ничему не порадуешься! Простишься с училищем и карьерой! Испозорим на весь город. Я не позволю глумиться над моей семьей и именем! Ты пожалеешь о своем легкомыслии! Во всем городе места себе не сыщешь! — гремел отец Наташки, загородив собою входную дверь.
— Хорошо! Только мне нужно подготовить свою родню. И познакомить вас! — пообещал Юрка и выскочил из дверей без оглядки…
— Эх-х, дурак! Как глупо попался! — сетовала тетка.
— Сам знаю, — хватался за голову парень.
— Жениться так рано! Зачем?
— Я не хотел! Меня окрутили!
— Самое плохое, что она не нашего круга! Неравный брак всегда заканчивается глупыми последствиями. Где ты ее подцепил?
— На танцах! У нас в училище. Три дня назад.
— Идиот! Отправлю в деревню! Там на посиделках по пять лет встречаются! Что это за девка, если уже на третий день отдалась?! — вскипела тетка, но, глянув на племянника, осеклась: — А ведь тебе уступить немудрено! — рассмеялась внезапно.
В семейном кругу уже через месяц отметили роспись. И теперь Юрий каждый вечер торопился с занятий домой. Наташка, случалось, ждала его у проходной. А дома — тоска зеленая. Жена с тещей вечерами напролет чирикают о тряпках. Что-то шьют, перелицовывают, перекраивают. Тесть под их болтовню звереет, напивается до визга. Юрка не знает, куда себя деть. Живым словом перекинуться не с кем. Да и о чем? Наташку от тряпок не оторвать, она на них помешана, больная. Разве только дед с бабкой? Но и они, кроме как о болезнях и копеечных пенсиях, третьей темы не знают.
— Вот когда поедешь за границу, привезешь нам с мамой колготки. Французские! Они всегда в моде! И тушь! Для ресниц — несмывающуюся! Там она копейки стоит. И вообще я люблю подарки! — обнажила жена в улыбке острые, мелкие зубы, до того похожие на крысиные, что Юрию не по себе стало.
Тетка из любви к племяннику каждый месяц помогала семье деньгами. Побывав однажды у нее дома, Наташка и родители быстро сообразили и стали клянчить, вымогать у тетки все, что можно было выпросить. И она отдавала, успокаивая Юрку:
— Пусть берут. Какие мои годы, вспомни! Зачем мне столько? Сколько жить осталось? Никто не вечен! Пусть хоть они порадуются…
— Да ведь не знаю, получится ли у меня с Наташкой? Зачем ее балуешь? — пытался тот остановить тетку.
— Первый год всегда трудно привыкать друг к другу. Зато когда появятся дети, слюбитесь! У меня почему семья не получилась? Детей не было! Никто не подарил. А потому остались в любовниках, приятелях. Когда дитя родится, начнется иная жизнь, — убеждала она приемыша. Но он не верил и прокисал вечера напролет у телевизора. И тоже не случайно. Смотрел на экран, чтобы не видеть опротивевшие рожи чужой семьи, навязавшейся в родню.
Он еле дотерпел до окончания училища и попросил распределения как можно дальше от города. Знал, Наташка ни за что не согласится поехать с ним, оставив родню. А значит, они будут жить врозь. Жена не сможет выдержать такой жизни, сама запросит развод, на что он с радостью согласится.
Но Юрий забыл основной недостаток своей жены — она была до безобразия жадной. И согласилась жить так, как решил Юрий. Она поехала с ним, обливаясь слезами, волоча за собой чемоданы с барахлом.
Целый год изводила его одной просьбой:
— Отпусти в гости к родителям!
Юрий не выдержал. Согласился. Наташка, опустошив кошелек и холодильник, уехала ночью, не дождавшись утра.
Как радовался человек, оставшись один. Он словно вернулся в свою молодость, ожил. Но этот отдых оказался слишком коротким. Через неделю жена вернулась, и жизнь снова стала тусклой и серой.
Платонова спасло лишь то, что ему вскоре было дано разрешение работать на судах, доставляющих грузы за рубеж. Первый такой рейс был в Грецию и Болгарию, потом в Польшу. Юрий присматривался, как ведут себя за рубежом моряки судна, учился у них. И вскоре освоился. Он привозил домой красивые вещи. Вот тут-то Наташка проявилась до конца. Встречая Юрку из плавания, она ни разу не спросила о здоровье, самочувствии. Сразу задавала вопрос в лоб:
— Что привез?
Распаковывая привезенное, раскладывала по шкафам, комодам, лихорадочно примеряла обновки, скакала перед зеркалом, визжа от восторга, и была похожа на обезьяну, сошедшую с ума от множества ярких тряпок. Она теряла контроль над собой, глаза загорались неистовым желтым светом, щеки покрывались красными пятнами, а руки лихорадочно дрожали.
— Погоди! Куда нацепила? Этот халат я купил тете! Сними! И колготки не только тебе!
