Глава 19
– Ты слушай, что я тебе говорю, – наставляла миссис Толк.
Эдна шмыгнула носом. Она уже давно внимала миссис Толк. И
этот бесполезный разговор шел не по первому кругу. Миссис Толк перепевала одно
и то же на разные лады, а иногда повторяла себя дословно. Эдна же шмыгала
носом, изредка бормотала что-то невнятное, и ее реальный вклад в этот разговор
был вот какой: во-первых, не может она, и все тут! Во-вторых, отец с нее шкуру
спустит, если узнает.
– Может, и спустит, – согласилась миссис Толк. – Но убийство
– это убийство, и ты не имеешь права скрывать то, что видела.
Эдна шмыгнула носом.
– Тебе давно полагалось бы…
Миссис Толк оборвала себя на полуслове, чтобы обслужить
миссис Уэтерби, пришедшую купить вязальные спицы и очередную унцию шерсти.
– Что-то вас давно не видно, мадам, – бодрым голосом
приветствовала гостью миссис Толк.
– Мне в последнее время все как-то нездоровится, –
пожаловалась миссис Уэтерби. – Сердце шалит. – Она тяжело вздохнула. –
Приходится много лежать.
– Я слышала, вы взяли новую работницу, – сказала миссис
Толк. – Шерсть светлая, поэтому спицы лучше взять темные.
– Да, верно. Она довольно толковая и готовит неплохо, но
манеры! А внешность! Волосы покрашены, неуместные джемпера в обтяжку.
– Увы, – поддержала ее миссис Толк. – Искусству прислуживать
девушек в наши дни никто не обучает. Моя мама ходила в люди с тринадцати лет,
каждое утро поднималась без четверти пять. Она дослужилась до старшей
горничной, у нее в подчинении были три девушки. И она выучила их на славу. А
сейчас времена не те. Девушек нынче не готовят – им просто дают образование,
вон как Эдне.
Обе женщины взглянули на Эдну – та стояла, облокотившись на
почтовый прилавок, шмыгала носом и безмятежно посасывала леденец. Если она
являла собой пример образованности, то системе образования это никак не делало
чести.
– Какая ужасная история с миссис Апуорд, правда? –
подбросила тему миссис Толк, пока миссис Уэтерби выбирала среди разноцветных
спиц нужную ей пару.
– Кошмарная, – подтвердила миссис Уэтерби. – Мне даже
боялись сказать. А когда сказали, у меня началось жуткое сердцебиение. Я такая
чувствительная.
– Для всех нас это было жуткое потрясение, – согласилась
миссис Толк. – На молодого мистера Апуорда было страшно смотреть. Эта
дама-писательница не отходила от него ни на шаг, пока не приехал доктор и не
дал ему утоляющее или как там его. Ночевать он уехал в Лонг-Медоуз, там решил и
пожить какое-то время, возвращаться в коттедж не захотел, и я его вполне
понимаю. Дженит Грум, та уехала домой к племяннице, а ключи взяла себе полиция.
А дама, что пишет книги про убийства, вернулась в Лондон, но приедет сюда,
когда начнется следствие.
Всю эту информацию миссис Толк выдала с большим
наслаждением. Она гордилась тем, что всегда хорошо осведомлена. Не исключено,
что миссис Уэтерби потому и решила обзавестись новыми спицами, что сгорала от
желания узнать подробности. Она расплатилась.
– Я так удручена, – сказала она. – Жить в нашей деревне
становится просто опасным. Завелся какой-то маньяк. Подумать только, ведь моя
доченька в тот вечер выходила из дому, на нее могли напасть, даже убить.
Миссис Уэтерби закрыла глаза и чуть качнулась из стороны в
сторону. Миссис Толк наблюдала за ней с интересом, но без тревоги. Открыв
глаза, миссис Уэтерби разразилась следующей напыщенной тирадой:
– Надо выставить охрану. Запретить молодежи выходить на
улицу с наступлением темноты. Все двери держать запертыми и закрытыми на
задвижки. Представляете, миссис Саммерхейз в Лонг-Медоуз двери вообще не
запирает. Даже на ночь. Задняя дверь и окно в гостиную у нее распахнуты
настежь, чтобы собакам и кошкам было вольготнее. Лично я считаю, что это –
полное безумие, а она говорит: у них так всегда, и если грабители захотят
забраться в дом, их все равно не остановишь.
– Наверное, грабителям в Лонг-Медоуз особенно нечем
поживиться, – заметила миссис Толк.
Миссис Уэтерби грустно покачала головой и удалилась со своей
покупкой.
А миссис Толк и Эдна возобновили свой спор.
– Скрывать истину – это не дело, – наставляла миссис Толк. –
Добро есть добро, а убийство есть убийство. Скажи правду и посрами дьявола. Вот
тебе мой сказ.
– Отец с меня шкуру спустит как пить дать, – стояла на своем
Эдна.
– Я поговорю с твоим отцом, – предлагала миссис Толк.
– Нет уж, не надо, – отказывалась Эдна.
– Миссис Апуорд убили, – настаивала миссис Толк. – А ты
видела что-то такое, о чем полиция не знает. Ты работаешь в почтовом ведомстве,
правильно? Значит, ты – государственная служащая. И должна выполнить свой долг.
Ты должна пойти к Берту Хейлингу…
Эдна снова зашмыгала и засопела.
– Нет, к Берту не могу. Как это я пойду к Берту? Мигом вся
деревня узнает.
С сомнением в голосе миссис Толк сказала:
– Еще есть этот джентльмен-иностранец…
– Нет, к иностранцу не могу. Только не к иностранцу.
– Может, здесь ты и права.
У здания почты, взвизгнув тормозами, остановилась легковая
машина.
Лицо миссис Толк просияло.
– Майор Саммерхейз приехал. Ему все и расскажи, он тебе
подскажет, как поступить.
– Да не могу я, – тянула свое Эдна, но уже не так убежденно.
Джонни Саммерхейз вошел в помещение почты, покачиваясь под
тяжестью трех картонных коробок.
– Доброе утро, миссис Толк, – весело приветствовал ее он. –
Надеюсь, тут перевеса не будет?
Миссис Толк приняла официальный вид и занялась оформлением
посылки. Потом обратилась к Саммерхейзу, который с чинным видом наклеивал
марки:
– Извините, сэр. Я бы хотела с вами посоветоваться.
– Да, миссис Толк?
– Вы здесь старожил, сэр, вам виднее, как поступить.
Саммерхейз кивнул. Феодальный дух и по сей день не
выветривался из английских деревень – любопытно и трогательно. Лично его жители
деревни знали мало, но, поскольку в Лонг-Медоуз жили его отец, дед и неизвестно
сколько прадедов, считалось вполне естественным в случае надобности
советоваться с ним – уж он-то разберется, как да что.
– Насчет Эдны, – сказала миссис Толк. Та шмыгнула носом.
