– Очень любезно с его стороны. А племянница с мужем – они
тоже знали?
– Да, конечно.
– Теперь возвращаемся к моему первому вопросу. Как миссис
Макгинти рассталась с жизнью?
– Это случилось вечером двадцать второго ноября. Полицейский
врач определил, что смерть наступила между семью и десятью вечера. Она
поужинала – копченая селедка, хлеб и маргарин. Обычно, как я выяснил, ужинать
она садилась в половине седьмого. Если в тот вечер она не нарушила своего
распорядка, состояние органов пищеварения позволяет считать, что смерть
наступила между половиной девятого и девятью. Джеймс Бентли, по собственному
признанию, в тот вечер гулял от семи пятнадцати до девяти. Почти каждый вечер
он с наступлением темноты выходил на прогулку. Из его рассказа следует, что он
вернулся с прогулки в девять часов (у него был свой ключ) и сразу поднялся в
свою комнату. Для летних жильцов миссис Макгинти поставила во всех комнатах
умывальные раковины, так что умылся он у себя. Почитал минут тридцать, потом
лег спать. Ничего необычного не видел и не слышал. Утром спустился в кухню, но
никого там не застал, не было и признаков того, что готовился завтрак. Дальше
он, немного поколебавшись (так он говорит), постучал в дверь миссис Макгинти,
но ответа не получил.
Он решил, что она проспала, но будить ее стуком в дверь ему
не хотелось. Вскоре пришел булочник, тогда Джеймс Бентли поднялся наверх и
постучал в дверь хозяйкиной спальни снова, а потом булочник пошел к соседке,
некой миссис Эллиот, и привел ее с собой, она в конце концов наткнулась на тело
и подняла крик на всю округу. Миссис Макгинти лежала на полу в гостиной. Ее
ударили по голове чем-то вроде секача с очень острой кромкой. Она скончалась
мгновенно. Ящики были выдвинуты, вещи раскиданы по полу, а в тайнике под
незакрепленной половицей в спальне – кто-то ее поднял – было пусто. Все окна
закрыты, ставни заперты изнутри. Никаких следов вторжения извне.
– Выходит, – подытожил Пуаро, – либо ее убил Джеймс Бентли,
либо она впустила убийцу сама, пока Бентли гулял?
– Именно так. Это не был какой-то налетчик или грабитель.
Кого же она могла впустить? Кого-то из соседей, племянницу либо ее мужа. Вот
весь ее круг. Соседи явно ни при чем. Племянница с мужем в тот вечер были в
кино. Есть вероятность – крошечная, – что один из них вышел из кино
незамеченным, проехал на велосипеде три мили, порешил старушку, спрятал за
домом деньги и опять-таки незаметно вернулся в кино. Мы проверили и эту версию,
но она никак не подтвердилась. И потом – зачем прятать деньги за домом миссис
Макгинти? Забрать их оттуда не так просто. Уж лучше где-нибудь на обратной
дороге – целых три мили. Нет, спрятать их за домом можно было только в одном
случае…
Пуаро докончил за него:
– …если вы живете в этом доме, но не хотите прятать деньги у
себя в комнате или где-то внутри. Другими словами, положить деньги туда, где
они лежали, было с руки Джеймсу Бентли.
– Все так. Куда ни кинь, откуда ни погляди, натыкаешься на
Бентли. А кровь на рукаве – это что?
– Как он это объяснил?
– Сказал, что, кажется, за день до этого он зацепился за
тушу в лавке мясника. Вранье! На рукаве была кровь человека.
– И что, он так и твердил свое?
– Если бы. На суде он запел совсем другую песню. Ведь на
рукаве оказался еще и волос, на котором была кровь, волос с головы миссис
Макгинти. Это уже надо было как-то объяснять. Он признался, что вечером,
вернувшись с прогулки, зашел в гостиную. Вошел, по его словам, сначала
постучавшись, и увидел ее на полу, мертвую. Он наклонился и тронул ее, чтобы
удостовериться, так он сказал. И тогда совсем потерял голову. При виде крови
его будто бы всегда начинает мутить. Он ушел к себе в комнату в состоянии шока
и там рухнул без чувств. А наутро у него не хватило смелости признаться, что
ему уже все известно.
– Звучит сомнительно, – заметил Пуаро.
– Да, согласен. И все же, – задумчиво произнес Спенс, –
возможно, так оно и было. Простому человеку, даже присяжным в это поверить
довольно трудно. Но такие люди мне попадались. Я не о том, что он рухнул без
чувств. Я о другом: некоторые просто не способны принять ответственное решение.
Это люди застенчивые, робкого десятка. Вот, скажем, он входит и видит – она
мертвая лежит на полу. Он знает: надо что-то сделать, вызвать полицию, кликнуть
соседей – в общем, поступить как положено. А он празднует труса. Ход мысли
примерно такой: я мог про это ничего не знать. Мог сюда и не заходить. Вот и пойду
спать, будто и не был здесь вовсе… Ну а за всем этим, понятное дело, стоит
страх – вдруг заподозрят, что это его рук дело? Э-э, нет, уж лучше помалкивать,
держаться от этой истории подальше – и наш простофиля увязает по самую шейку.
Спенс выдержал паузу.
– Могло быть и так.
– Могло, – задумчиво согласился Пуаро.
– А там кто знает, может, эту байку придумал для него
адвокат. Всякое возможно. Официантка из кафе в Килчестере, где он обычно
обедал, сказала: он всегда выбирал столик, чтобы смотреть либо в стену, либо в
угол, лишь бы не видеть людей. Знаете, бывают такие чокнутые. Чокнутый – но не
настолько, чтобы убить человека. Мании преследования или чего-то в этом роде у
него не было.
Спенс искательно, с надеждой посмотрел на Пуаро, но отклика во
взгляде великого сыщика не нашел – тот только хмурился.
Минуту-другую они сидели молча.
Глава 3
Наконец Пуаро со вздохом поднялся.
– Итак, – сказал он, – мотив денег мы исчерпали. Перейдем к
другим теориям. Был ли у миссис Макгинти враг? Она кого-нибудь боялась?
– Таких сведений нет.
– Соседям нашлось что сказать?
– Не особенно. Может, они, конечно, не захотели
откровенничать с полицией, но вроде ничего не утаили. Жила в своей скорлупе,
так они сказали. Это считается нормальным. В наших деревеньках, месье Пуаро,
люди, знаете ли, не очень тянутся друг к другу, каждый сам по себе. Во время
войны с этим столкнулись эвакуированные. К соседям миссис Макгинти ходила на
работу, но близких отношений не было.
– Долго она там прожила?
– Лет восемнадцать, а то и все двадцать.
– А сорок лет до этого?
– Ее жизнь вся как на ладони. Отец – фермер из Северного
Девона. С мужем они какое-то время жили возле Илфракума, потом перебрались в
Килчестер. Поселились в коттедже на другой стороне городка, но решили, что там
сыровато, и переехали в Бродхинни. Муж, как я понимаю, был человеком спокойным,
порядочным, воспитанным – по барам да пивным не пропадал. В общем, жили
благопристойно и открыто. Никаких тайн, скрывать от общества нечего.
