Бесполезно! Большая потеря крови! Поздно! — выдохнула врач и, глянув на Катьку, спросила: — У нее есть родственники?
Да! — вспомнила девчонка Кольку-Чирия.
Мы госпитализируем больную. Пусть они придут сегодня, поинтересуются, — написала адрес и телефон на клочке бумаги.
Когда Ольгу перекладывали на носилки, она открыла глаза. Глядя на Катьку, уже не видела ее. Губы приоткрылись, но ни слова не разобрал никто.
Ну, что? Сразу в морг? — спросили санитары
врача.
Попробуем откачать. Живей в машину! — приказала та жестко.
Когда уехала неотложка, Катька выхватила из-под подушки пачку денег. Спрятала в заначник, сгребла одеяло и, выбросив его, позвала в дом Женьку с Димкой. Шуганула Голдберга, воющего вслед машине.
Накормив всех, села у стола. Поесть бы. Да не лезет кусок в горло, становится поперек, хоть колом проталкивай его.
Катьке было жаль денег, какие пришлось вернуть. Она злилась на Ольгу и удивлялась, откуда та знала приехавшего мужика? Может, с ним тоже путалась? Хотя непохоже! Такие как он не клюют на бомжих. Эти снимают валютных, самых прикольных, классных путанок. Ольга давно перестала быть такой.
«Недолго цветут розы!» — вспомнились слова Червонца о бомжихах, и Катьке стало холодно.
«А что, если Ольга помрет? Чирий даже знать не будет. Хотя сам виноват во всем. Если б не лезли к Ольге, жила б она!» — вздохнула тяжко. «Врачи велели родственникам прийти. Выходит, надо достать Чирия. Он своим бомжам — самый главный родитель», — шмыгнула девчонка носом насмешливо и стала думать, где теперь его можно отыскать. «Конечно, на базаре!» — решила Катька и, приказав мальчишкам не отлучаться из дома надолго, оделась и пошла искать Чирия, заодно вздумала собрать для Зинки на базаре фруктов.
Она уже набрала полную сумку, хотела уходить, как вдруг на самом выходе кто-то толкнул ее на обледенелых ступенях. Катька кувырком слетела вниз, придержав сумку. Не успела встать, получила в ухо. Рассвирепев, вскочила, увидела ухмыляющегося Червонца. В глазах девчонки черные искры замелькали. Она налетела на него разъяренной кошкой, била, царапала, кусалась, материла. Даже когда тот упал, не отстала:
Душегуб, вонючий козел! Чтоб ты сдох! За что Ольгу угробил, лидер? Тебе давно откинуться пора, а вы ее убили, суки!
Никто на всем базаре не обратил внимания на эту драку. Не кинулись люди разнимать детвору, дравшуюся жестоко, не по-детски свирепо.
Вот кто-то поддел Катьку сапогом в бок. Та, отлетев, снова вскочила на ноги, кинулась уже на Чирия. Достала головой в «солнышко». Тот упал, девчонка схватила его за горло, оседлав так, что оторвать невозможно.
Киллер треклятый! Кобель гнилозубый! Мандавошка! За что Ольгу угробил, свиное рыло? — изодрала лицо в кровь и изо всех сил душила пацана. Тот задыхался не на шутку.
Гля, какая борзая сикуха! Сама с хрен ростом, а махается, стерва, как бомжиха! — обронил кто-то мимоходом.
Давай, дави его! Небось, изменил красавчик! — смеялись люди.
Она помирает, и ты сдохни! — навалилась всем весом. У Кольки начало синеть лицо.
Братва! Эта гнида всерьез мужика мокрит! — не выдержал мужик в «варенке» и оторвал Катьку от Чирия. Тот не сразу пришел в себя. Долго сидел на ступеньках, широко, по-рыбьи разинув рот, тряс головой, смотрел вокруг мутными красными глазами. Увидел, что люди все еще удерживают рвущуюся к нему Катьку, и хотел было уйти, чтоб не связываться, не позоритьсяиз-за нее перед хохочущей толпой.
Да отпустите ее! Пусть врежет по самые! Хоть душу отведет. Гля, как трусится! Она ему не то яйцы, голову откусит! Ну и бедовая, зараза!
Видать, нашкодил, коль так озлил! Заслужил каленые! Молодец девка! Так их, гадов, надо! Оскопить на ходу! Чтоб неповадно было!
Катьке хотелось втоптать Чирия живьем в землю за все разом. Ей и теперь было страшно за Ольгу. Девчонка, увидев, что Чирий собрался уйти, вырвалась из цепких рук, нагнала пацана и сказала хрипло:
Я тебя из-под земли выковырну, если Ольга помрет! Допер, козел! Ты виноват!
Что с ней? — дошло до Кольки.
В неотложке помирает. Кровяной залилась из- за тебя! Аборт сделала. Колес надралась. Всю ночь у меня лежала. «Скорая» под утро забрала. Тебе прийти велели нынче.
А почему мне?
У ней другой родни нет! Вот и возникай, кобель облезлый! За свои яйцы ответишь хоть раз!
Дура ты! Я при чем! С Олькой уже полгода ничего не имел! Кто засадил, тот пусть и отвечает. Сечешь? А ты свою транду стереги, не болей за чужую. Не то сама загремишь в ковырялки, — ухмыльнулся, оглядев Катьку.
Сволочь ты, Чирий! Хорек! Сам подставлял Ольгу за деньги всяким. Теперь треплешься, что не виноват? А кто «бабки» прожрал?
Заткни хлябало! Не то я его закрою, — пригрозил пацан. И, сбавив тон, продолжил: — Все жили, как могли. И я не сидел без дела. И мой навар хавали. Я не считал, кто сколько принес. На всех поровну шло. Другие метелки тоже трахаются, но ни одна не подцепила. Только с этой — вечный прокол! Ладно, навещу ее вечером, — пообещал хмуро и спросил: — Она просила что- нибудь сказать мне?
Ольга жалела тебя. И всех вас, меня тоже. Все рассказала. Говорила, что с последней звездой помрет, а потом жить захотела. Но крови много ушло. Надо узнать, жива ли она?
Чирий огляделся, приметил телефонную будку. Катька отдала ему бумажку, написанную врачом, указала номер телефона. Следом за Колькой подошла к будке. Чирий набрал номер, Катька ждала.
Это «скорая»? Вы утром забрали из дома девушку с криминальным…
Фамилию, имя, адрес назовите! — послышалось в ответ. Колька назвал.
Приезжайте за нею!
С нею все в порядке?
Лучше некуда! Сразу в морг отвезли! Скончалась по пути? Вы — муж ее?
Нет!
Тогда чего звоните? Пусть родные забирают ее из морга и хоронят.
У нее нет родных! Никого.
Но от кого-то сделала аборт!
Я его не знаю.
Вы можете ее похоронить?
Сумеем, — ответил Колька, смахнув слезу со щеки. Он отворачивался, но Катька заметила. Поняла, что жила Ольга в душе Чирия первой любовью, самой лучшей, самой красивой, королевой сердца… Вот только уж очень поспешила уйти. Даже проститься не успела ни с кем. А и нужно ли это было…
Плачет Катька навзрыд. Ей хочется покусать, исцарапать всех подряд. Как жаль Ольгу, улетевшую за своею звездой. Зачем только кончилась эта ночь? Уж лучше б она продолжалась, и тогда жила бы Ольга на земле…
Горстка ребятишек идет по дорожке кладбища Тащат гроб к могиле.
Сюда! — сворачивает Чирий, торопя свою кодлу.
Кладбищенский сторож любопытно наблюдает за необычными похоронами. «Ни одного взрослого человека. Дети хоронят… Кого-то из своих… Не с добра такое. Разве правильно, что, не став взрослыми, умирают», — качает дед седою головой и, подойдя поближе, видит, как прощаются с покойной.
