Вот так вечером Дарья с Райкой сидели на кухне, когда к ним кто-то позвонил в дверь. Обеим не поверилось. За три месяца, какие они здесь прожили, никто не пришел, словно боялись люди переступить порог квартиры. И вдруг кто-то насмелился. Дарья заспешила к двери, открыла. В прихожую с веселым смехом и щебетом впорхнули обе Райкины подружки. Приехали навестить, выкроили полчаса и теперь говорили без умолку:
— Ой! Да ты совсем непохожа на себя! Была такая стройная, подвижная! Теперь, как гора! Скорее бы вернулась в норму! Мужики о тебе спрашивают. У нас новые чуваки завелись! Прикольные! Башляют клево!
— Вы еще у Серафимы живете? — поинтересовалась Райка.
— Пока там! Но на горизонте кое-что маячит. В содержанки предлагают. Снять на год-другой. Там, если повезет, и дальше можно! — выкладывали на стол шоколад, жвачки, сигареты.
Они обошли комнаты, лоджию, заглянули в каждый угол, восторгались. И вдруг увидели детскую кровать, онемело уставились на нее.
— Тебе это зачем? Ты что? Решила себе оставить бэби?
Райка промолчала, поджав губы.
— Не дури! Ну на кой тебе сдалась эта обуза? Надеть на себя цепь еще успеешь! Поживи для себя! Тебе надо встряхнуться! Глянь, у тебя ни хрена нет! Ни кайфовой мебели, ни посуды! Ни башлей! Совсем дошла, опустилась! Что тебе метро? Там ты только на хлеб заработаешь! Но сухая корка горло рвет. Не то ребенка, себя не прокормишь!
— Мамаша уперлась! Родить заставляет, в бабки захотелось ей вдруг! — отмахнулась Райка.
Подруги прикрыли двери на кухне.
— Сама не будь дурой! Мать бесится от старости, тебе о своем будущем надо позаботиться! Ну скажи, зачем обуза?
Дарья сидела в спальне, обвязывала крючком детский чепчик и ничего не слышала, решила не мешать дочери пообщаться с подругами, каких давно не видела.
А они приглушенно переговаривались, спорили, что-то доказывали Райке. Та сначала отмалчивалась. Потом о чем-то спросила и взвизгнула от радости.
Подруги, поговорив, попили кофе, пообещали навестить вскоре и заговорщицки подморгнув, ушли. Райка после их визита совсем умолкла. На мать не смотрела. Ничего не рассказала, о чем говорила с подругами. При напоминании о ребенке криво усмехалась. А через два дня у нее начались схватки.
Вскоре ее увезли в родильный дом, и Дарья долго не хотела уходить, все ждала, кого произведет на свет ее дочь. Внука или внучку родит?
Она слышала стоны и крики рожениц. Ей казалось, что это кричит Райка. Та никогда не умела терпеть боль молча, стиснув зубы.
— Потерпи, моя девочка! Это проходит и забывается. Плохо, что ты так и не придумала имя дитю! Но ничего, я подскажу! Если девочка родится, назовем Катенькой! Так твою бабку звали. Хорошей женщиной была. Ну а мальчика — Юркой! Или Сережей! Как самой нравится.
— Идите домой, бабуля! Она еще не скоро родит! — сжалилась над Дарьей медсестра.
И женщина, вернувшись, решила убрать в квартире, подготовить ее к появлению малыша.
Райка не кричала. Она лежала, уставясь в потолок сухими глазами. Тихий стон изредка срывался с губ. Баба сжимала пальцы в кулаки и терпела изо всех сил, пытаясь отвлечь саму себя в коротких перерывах между схватками.
В памяти мелькали лица. Многие. Улыбчивые и пьяные, злые и потные, бледные и раскрасневшиеся.
Любила ли она хоть кого-нибудь из них? Райка помнит, как три года назад безнадежно влюбилась в студента, в тихого, застенчивого парня, случайно попавшего в веселую компанию. Он еще не знал женщин и краснел от смелых намеков. Не знал, как вести себя, путанок он называл на вы, что всех смешило. Райка стала в его жизни первой женщиной. Он, единственный изо всех прежних, не был грубым. Внимательный, ласковый, ни одним словом не обидел, не обозвал. Лишь краснел от смелости Райки. Иначе так и не стал бы мужчиной. Он стеснялся всех. И Райке стал бесконечно дорог своей неопытностью, неловкостью. Она вцепилась в него руками и ногами. Она два дня ходила за ним верной тенью. А когда проснулась на третье утро, студент уже исчез. Он больше не появился. Она за все годы нигде, ни разу не встречала его. Он словно приснился.
— Эх, если бы я училась вместе с ним, уж не выпустила б из рук. Обязательно окрутила б его! И как это я проспала такого чувака!
— ругала себя Райка и тогда, и теперь. — Как его звали? Игорем! Так он сам представился, знакомясь с нею. Почему запомнился? Наверное, оттого, что не был похож на всех других…
Райка тяжело дышит. Новая схватка, более сильная, чем прежние, разрывает болью все тело. Баба хватает зубами подушку. Ее трясет, как в ознобе.
— Доктор! У женщины воды отходят! — услышала Райка голос медсестры совсем рядом и даже не поняла, что это к ней позвали врача.
— Сейчас, сейчас! — услышала голос. И торопливые шаги приблизились.
— Успокойтесь, мамаша! Оставьте подушку! Расслабьтесь. Дышите ровнее. Позвольте мне осмотреть вас! — наклонился врач к Райке. Та, увидев его, вжалась в постель. Узнала. И, не поверив глазам, спросила тихо:
— Игорь?
Врач глянул в лицо роженицы быстрым, скользящим взглядом. Не узнал, а может, не захотел вспоминать ту мимолетную шалость. И, обратившись к медсестре, сказал коротко:
— На стол!
Райку быстро переложили с кровати в каталку и повезли в родильный зал. Баба не успела опомниться, как ее положили на стол.
— Игорь Павлович! Скорее! — услышала Райка. И увидела врача уже в маске, торопливо надевавшего перчатки.
— Спокойно! Сейчас будем рожать! — сказал тихо, уверенно. А Райке было и смешно, и стыдно. Она хотела что-то ответить, но адская боль выбила из памяти все слова.
— Тужьтесь, мамаша! Давайте, тужьтесь, иначе погибнет малыш! — услышала баба и постаралась так, что и лицо, и халат врача забрызгала. Ребенок выскочил на руки доктора.
— Ну и торопыга! — услышала Райка укор то ли в свой, то ли в адрес ребенка.
— Мальчик! Сын у вас родился! А кого хотели? — поинтересовался врач, улыбаясь глазами.
Райка ничего не ответила, лишь взглядом сказала:
— Тебя!
Гинеколог, густо покраснев, отвернулся, отошел к другой роженица, не оглянувшись на Райку, и старался не смотреть в ее сторону. Он вспомнил…
Райку вскоре увезли из родильного зала в белую, сверкающую чистотой палату.
— Отдыхайте, мамаша! Скоро принесем вам сына на первое кормление! — предупредила медсестра.
— Не надо! Я не буду его кормить!
— Как так? Почему? — удивились вокруг санитарки.
— Не хочу!
— Своего сына? А зачем родила? — не понимали женщины.
— Видно, нагуляла иль с мужем разошлась! Теперь вот злится.
— Ничего. Помиритесь! В семье всякое бывает. И мы со своими гавкаемся! А потом прощаем их! Куда деваться? Пройдет и у тебя! Отдохни, успокойся! Малыш хороший! Как кукла! На загляденье! Без единой патологии! Такое нынче — редкость! Поспи пару часов. Одумайся! — уговаривали бабу.
