Райка и впрямь вскоре уснула.
Очнулась от осторожного прикосновения к руке.
— Это я, Раиса, не пугайся. Поговорить хочу, пока мы в палате одни. Мамаши на обеде. Я слышал, что ты не хочешь кормить ребенка. Почему? — смотрел в упор Игорь.
— Это мое дело. Вот если бы он был от тебя, может, и подумала и оставила б себе!
— Ты хочешь оставить его в роддоме, у нас, отказаться от него?
— Нашел дуру! Я не всегда такая! На халяву подарки не делаю, просто, за здорово живешь, не отдам! Я его целых девять месяцев вынашивала!
— Не понял! Ты что задумала?
— Это мое дело! Тебя не касается…
— Ладно! Но покуда ребенок у нас, мы отвечаем за твое и его здоровье. А значит, ты должна кормить сына!
— Я никому ничего не должна! И ему тоже!
— Ты знаешь, я очень порадовался, увидев тебя беременной. Узнал сразу. Подумал, что ты навсегда ушла с панели, решившись стать матерью. А значит, и я мужчиной стал не с потаскухой, а с нормальным человеком, с сильной женщиной, сумевшей взять себя в руки.
— Уйди! Не трепись впустую! Все вы только на словах хорошие. Какая тебе разница, в кого нужду справил? Это было очень давно!
— Как хочешь! — резко встал Игорь, потеряв всякое желание убеждать мимолетную подругу молодости.
Райка уже вечером получила передачу с яблоками от матери. В пакете нашла записку. Мать поздравляла, писала, что ждет ее домой вместе с Юркой.
А чуть позже ее позвали к телефону.
— Вас просят! — позвала медсестра.
Райка сразу узнала голоса подруг:
— Родила? Все благополучно? Уже на ногах? Ребенок нормальный? Не урод? Вот и хорошо! Мы все разузнали. Как и договорились. Там его возьмут! Домой не повезешь, сразу из роддома поедем. Все быстро делается. У твоего бэби возьмут кровь на анализ. Если все в порядке, тут же деньги на бочку и уходи. Тебе еще спасибо скажут. Там нуждаются в детских донорских органах. В ту клинику часто привозят детей. Кому лечить, кому избавиться от сопляков надо.
Райка договорилась, что подруги, узнав, когда ее выпишут, приедут за нею, постаравшись опередить мать. Те обещали. И, обманув Дарью, забрали Райку из роддома сами, приехав за нею на такси. И, назвав водителю маршрут, заговорили с бабой:
— Вот теперь ты красавица! Будто на курорте побывала! Смотри, какое лицо стало чистое, румяное! От чуваков отбою не будет! Эх, заживешь шикарно!
Таксист, затормозив, остановилося у клиники. Подружки вошли первыми, вскоре позвав Райку.
— Давай бэби! Анализ нужен! — взяли из рук тихо спящего малыша, передали в руки хмурого человека. Тот понес ребенка, и малыш, проснувшись, закричал жалобно, просяче.
Райка заткнула уши, чтобы не слышать его голос.
— Ты выйди! Подожди во дворе, на лавке, — вывела наружу одна из подруг. И осталась с нею. Но вскоре их позвали.
Райка подписала какую-то ведомость. Ей выдали деньги. Много. Баба даже не поверила. Это было куда как больше, чем она предполагала.
— Все! Вы свободны! — услышала тихое.
И вместе с подругами вышла из клиники.
— Ты поезжай домой. Обрадуй мать. А мы через недельку заглянем к тебе. Как раз молоко перегореть успеет. Ох и бухнем!
Райка позвонила в дверь резко. Мать, открыв, изумленно уставилась на дочь:
— Ты? А где Юрка? Мне сказали твои девки, что только завтра тебя выпишут. Я все собрала, приготовила…
— И зря! Не надо! Ему уже ничего не нужно! — ответила зло.
— Как? Что с Юркой?
— Я сдала его! В доноры!
— Что?! Своими руками? Ты? За что?! — пошла шатаясь в комнату, словно ослепла. — Эх ты, кукушка! Зачем сама живешь? — хотела добавить что-то, но схватилась за сердце, мешком рухнула на пол.
Райка не предполагала, не поняла, что случилось с матерью. Не имеющей сердца не понять этой боли. Она пролежала на полу до вечера. А утром умерла, так и не придя в сознание.
— Вот дура! И с чего это ее шибануло? При таких башлях… Видно, вправду состарилась раньше времени, сошла с ума! — сказала Райка подругам, уезжая с кладбища…
ГЛАВА 10 КРАСОТКА РОЗА
Роза пришла в дом Серафимы почти сразу после Нинки и считалась здесь старожилкой. К ней давно привыкли, знали все ее слабости, любили девку по-своему и прощали ей многое, что не сошло бы с рук другим.
Роза была весьма привлекательна. И внешне вполне соответствовала своему имени. Она одинаково ровно относилась ко всем обитателям дома. Никогда ни с кем не ругалась. И даже если кто-то ссорился, Роза спешила помирить разругавшихся. Ей это часто удавалось. Она не любила злых сплетен, пересудов и никогда не принимала в них участия.
Даже грубоватая Тоня за все время ни разу не разозлилась на Розу, не обидела, не обозвала, ни в чем не упрекнула бабу. Да та и поводов не давала к такому отношению.
Общительная, веселая, она любила посидеть на кухне вечером в свободные часы. Слушала всякие истории, какие случались с бабами, иногда сама рассказывала что-нибудь, да такое, что потом у многих от смеха животы всю ночь болели. Без нее на кухне было скучно. Она умела растормошить всех, забыть о болезнях и неприятностях. Умела пошутить незлобно. И никогда ни с кем не враждовала.
Может, поэтому не было у нее врагов. Все любили эту женщину и никто не избегал общения с нею.
Ее любили и клиенты. За Розой часто приезжали на импортных машинах. Сигналили, вызывали. Увозили на сутки, а то и на неделю. Возвращали тоже на машине. Прощаясь, целовали в щеку или руку. Никогда, никто не спешил проститься с нею. Ей смотрели вслед с доброй улыбкой обожания и грусти.
Роза входила в дом Егора со смехом, ее встречали приветливо. Антонина сама варила ей кофе. И пока женщина плескалась в ванне, все бабы собирались к столу, чтобы пообщаться с Розой, пошутить, посмеяться вместе с нею.
Розу окружали. Спрашивали, как она провела время. Та отшучивалась. Не любила сальных подробностей.
— Да что я? Так же, как и все! Но вот думаю, надо же мне присмотреть новых поклонников. Наверно, соседских мужиков пора кадрить. Клевые чуваки. Оторву я их от благоверных! Нельзя всю жизнь с одной и той же в постели кувыркаться! Жалко фрайеров! Всякий раз, как прохожу мимо их дома, они, несчастные, слюни глотают. Из рук все валится. И будто жеребцы, копытами землю бьют! Того гляди — забор перемахнут!
— Ой, Роза, они такие жлобы, эти Свиридовы! Не обращай на них внимания! — предупреждала Антонина.
— Знаю! Если б не это, давно бы у моих ног были оба! Они за копейку удавятся, не говоря о долларе. У них на воротах надо девиз дома написать: "За зеленую купюру продаю родную шкуру!"
— А нашему дому какой девиз придумаешь!? — хохотала Тонька.
