— Сколько лет мы с вами знакомы? Уже давно! Пять лет! Когда-то я думал, что этого времени вполне достаточно, чтобы присмотреться друг к другу! А вы как считаете? — улыбался открыто.
— Для проверки — жизни мало! — отвечала Роза, краснея, уходя от продолжения разговора.
— Вы так считаете? Вас устраивает ваша жизнь? Вы не хотите ее изменить?
— Нет! Не хочу! Мне некуда спешить. Я уже на своей станции, а имя ей — недоверие. Не обижайтесь, Андрей Михайлович! Я очень плохой человек! — говорила о себе Роза.
— Внучка чекиста! Чему удивляться? Ну что ж… Подожду еще! Мне терпенья не занимать…
Роза понимала, что этот человек хочет взять ее в содержанки. Но тогда она целиком будет зависеть от него. А этого ей никак не хотелось. Она привыкла быть любимой всеми. Жить в содержанках, один на один с пожилым человеком, лишиться развлечений, удовольствий и вздыхателей ей никак не хотелось.
Роза за эти годы стала самой изящной, роскошной, самой дорогой и малодоступной путанкой Москвы. Она могла при желании давно купить квартиру и жить в ней отдельно, как вздумается самой. Но срабатывала сила привычки. Здесь, в доме Серафимы, к Розе прекрасно относились. Здесь она не чувствовала себя одинокой и получала тепло за все упущенное ранее с лихвой. Роза знала, как тяжело будет ей, лишись она этой семьи, этого дома, к какому привыкла и полюбила.
Роза любила его уклад. И дорожила им, не поступаясь ничем, оставалась сама собой. Не очень задумываясь над днем грядущим. Но… Судьба словно решила наказать беспечность. И Розу, выходившую из шикарного магазина со множеством покупок, сбили на дорожках двое дюжих парней. Затащив в подворотню, оглушили, ударив кулаком по голове. Выскребли все деньги из сумочки и вскоре исчезли, затолкав бабу в какой-то грязный подвал.
Роза пришла в себя лишь под утро. До дома Серафимы — рукой подать, не более двухсот метров. Но как пройти их, если не держат ноги, а в голове гул и боль. Едва оказалась на улице, участковый как из-под земли вырос.
— Набухалась, стерва? — не узнал Розу. И вскоре доставил в отделение. Женщина с трудом дозвонилась Тоне, та тут же прибежала в милицию. Забрала Розу домой. Ту рвало. Ночь в подвале, на холоде не прошла бесследно. У Розы поднялась температура, а к вечеру она стала терять сознание.
Антонина поняла, что срочно нужно вызвать врача. Но оплачивать вызов самой не хотелось и она позвонила Андрею Михайловичу, рассказала о Розе. Тот через десяток минут прислал врача, заранее оплатив ему все хлопоты и лекарства. Сам не приехал, улетел
в срочную командировку на несколько дней, предупредив Антонину, что по возвращении оплатит все расходы, лишь бы она помогла Розе одолеть болезнь.
Врач не отходил от постели женщины. Та бредила в забытьи, плакала, звала мать. Антонина позвонила Славику. Тот, приехав и узнав о случившемся, хотел броситься искать виновников.
— С этим ты успеешь. Слышишь, мать она зовет. Не знаешь, где она живет? Привези ее. А вдруг уже не увидятся. Пусть простят друг друга! Я ведь и не знаю ее. Помоги! — трясла парня за плечо.
Тот, напуганный синюшной бледностью Розы, поехал за матерью.
Он привез ее, ничего не знавшую, растерянную. Успел лишь сказать, что Роза больна и хочет увидеть мать. Та поняла, что случилась беда, и бросилась к Розе, пыталась услышать хоть один вразумительный ответ на вопросы. Но… Напрасно… Роза металась по постели в жару и не узнавала никого.
Врач делал ей уколы, просил мать и Антонину не мешать ему.
Розе виделась серая комната в доме на окраине. Мать наливает воду в корыто, зовет купаться, как когда-то давным-давно. Роза хочет влезть в корыто, но не может поднять ноги. И пугается своей немощи, просит мать:
— Помоги, мама! Помоги мне! — протягивает руки.
И чувствует, как ее пальцы легли в теплые ладони, знакомые и сильные.
— Прости меня! — шепчут пересохшие, потрескавшиеся губы.
— Давно простила! — слышит уже не во сне.
И, не веря, открывает глаза.
Нет. Это не видение. Настоящая мать. Значит, все прошлое — дурной сон?
— Мам! Мы дома? Я с тобой? — пришла в сознание Роза лишь на пятый день.
— Мы вместе, я с тобой!
Через две недели, когда опасность миновала, Роза начала понемногу ходить по комнате. Двухстороннее воспаление легких еще давало знать о себе резкими проколами, всплесками температуры по вечерам, мать не отошла от нее ни на шаг.
— Отец переживает! Он уже весь город исколесил в поисках работы. Но никакой надежды, ни малейшего просвета. Поначалу держался. Теперь скисать начал. Жить трудно. На бирже таких, как мы
— толпы. Ждут хоть какую-нибудь работу. Даже к коммерсантам обращались. Брали на день-два. Грузчиком. Вот так и приноровился. Сегодня у одного, завтра у другого. Все же какой-то заработок! Не сидеть же сложа руки. Трудно ему. Не может свыкнуться с безысходностью. Там, в Израиле была постоянная работа, стабильный доход. Теперь этого нет, — рассказывала мать.
— Он опять хочет вернуться в Израиль?
— Сами обстоятельства выдавливают нас отсюда. Всех! И тебе не стоит здесь оставаться. Надо уезжать. Там начнем жизнь заново.
— Кто мы в Израиле? Эмигранты из России! Там таких полно. Будут смотреть, как на чужаков, нахлебников. Потребуются годы, чтобы изучить язык, освоится с условиями. Своими нас признают в третьем поколении, если оно будет! Сколько придется пережить и перенести? Что мы увидим и хлебнем? Сколько будет разочарований и сожалений? А вернуться обратно будет ли возможность? — не соглашалась Роза.
— В чем-то ты права! Там нас не сразу воспримут. Оно и понятно. Ну а тут чего ждем? Здесь родившись, стали лишними. Отказы в помощи, в работе измотали. От нас все отворачиваются, как от чумы. И ждать нам нечего! Нет надежды! Там хоть работа будет, заработок, нормальное жилье! Там никто не обзовет, не унизит. Говоришь, годы потребуются на приживание? Но есть чего ждать! Здесь до конца жизни никому не нужны! Отец уже через год на ноги встал. А здесь сколько времени потребуется, чтобы все наладилось? Да и наладится ли? Я уже ни во что не верю. Надоело вымаливать то, что обязаны обеспечить! Устали от хаоса и беспредела. Люди озверели! Невозможно жить среди них! Да и ты! Не будешь весь век в путанках. Пора семью иметь. Здесь на тебе никто не женится. Там скорей выйдешь замуж и я стану бабкой! Пустим корни и навсегда забудем, как жили в России!
— Я не готова ответить тебе теперь! Я не могу, не обдумав, решаться на переезд. Здесь я не чувствую себя чужой! — не соглашалась Роза.
— Где гарантия, что недавнее не повторится? Ведь грабителей не нашли! Они могли убить тебя!
— Такое и там бывает!
— Нет! Отец говорит, что в Израиле с этим покончено. Случалось, шалили эмигранты, но взяли их в руки. Приструнили. Не без жестких мер. К тому же там мы вместе жить будем. Семьей. Как раньше…
