Она рассказала Сивучу обо всем. Но умолчала о берете. Задрыга сама испугалась своей выходки. Но злоба на тот момент одолела разум.
— Прикокают, если узнают. А и не могут не догадаться. Ведь фартовые в деле ничего не сеют. Так Сивуч говорил. Враз допрет до малины, кто высветил. И тогда — крышка! Размажут… В куски, на ленты пустят. Допрет, за что я им насрала. Но и меня дышать не оставят. Файно, если без мук, враз ожмурят. А коли нет? Сами не станут размазывать, сявкам велят. Уж те не промедлят. Им все дозволено. И сильничать, и пытать, коли в жмуры отправлять. Насядут кодлой. Не то душу, кровь по капле выпускать станут, чтоб другим неповадно было, — дрожит Задрыга.
— Чего колотишься? Иль страх из задницы к горлянке подступил? Так всегда бывает, когда впервой. Потом проходит. И уже не трясет. Угомонись…
Капка совсем было решила рассказать Сивучу все. Но испугалась, что старый фартовый придушит ее своими руками.
До обеда все прислушивалась к звукам за домом. Вздрагивала от голосов и шагов за спиной. Но к вечеру не выдержала. Подошла к Сивучу:
— Потрехать надо! — дернула за руку. Тот занимался с зеленью и велел ей обождать.
Но едва фартовый решил передохнуть, к дому подкатил «воронок». Капка замерла в ужасе.
Лицо ее задергалось, перекосилось.
— Обыск! Живо всех ублюдков во двор! — торопили милиционеры Сивуча, сунув в руки ордер на обыск.
— Что случилось? — не понимал фартовый. Но шестеро оперативников уже вломились в комнаты. Двое стали перед дверями и окнами с оружием наготове.
— Кого прячешь, Сивуч? Зачем к фарту вернулся, — вводили в дом двух здоровенных овчарок. И тыча им в носы берет лысого, просили:
— Ищи!
Капка, сцепив зубы, сидела на земле, поджав под себя ноги. Каждый нерв в струну натянут.
Как бесконечно долго длится этот обыск. Задрыга подкатывается поближе, чтобы услышать, о чем переговариваются возле дома двое милиционеров.
— Он за нож схватился. Там я его и огрел наганом по башке. Не сбежали. Вовремя прижучили. Вот только еще кто- то остался.
— Не-ет. Пустой номер. Всех накрыли. Разом. В одном купе. Интересно, куда они уехать собрались?
— А как рыжий к окну кинулся? Здорово я его поддел?
— Тарантул не ждал! Явно струхнул, когда собак увидел…
— Ты хоть глянул, что они в ломбарде сперли?
— Следователь прокуратуры всех выгнал. Понятыми взял двоих, чтобы описать изъятое.
— Вот житуха! Даже это нам не доверяют. Головами, жизнями рискуем и не знаем, за что?
— Мы не верим и нам не доверяют…
— А черт с ними. Прокуратура всегда на готовом работает. Себя честнягами считают. Нас лрезирают гады! Но без нас шагу не сделают. Ловить воров — мы, доставлять — тоже мы, а премии — прокуратурам. Они дело раскрыли! Велика забота ворюг расколоть? Чего мудрого? Вкинули им, чтоб жарко стало!
— Да зачем? Яйцы в дверь зажать, все вылепит. Где был и не был виноват…
Задрыга поняла, милиция поймала не всех. Но почему их сюда занесло, к Сивучу?
— Нет никого в доме, — вышли из дома оперативники.
— В подвале пошли проверим, — предложил один из них. Взял собаку за поводок. Та повела носом, понюхав ветер из леса. И зарычала.
Капка глянула на овчарку, но та смотрела мимо девчонки, куда-то в кусты.
— Отпускай ее! — крикнул кто-то из оперативников.
Как только собака освободилась от поводка, помчалась
мимо девчонки — в лес. Молча, без лая, решила нагнать кого-то.
Милиционеры, забыв о Сивуче, бросились в лес. Треск кустов, топот ног вскоре начали стихать.
— Слиняли кенты! — улыбался Сивуч. И вдруг услышал дикий вопль, потом визг собаки, брань. А вскоре увидел, волокут из леса оперативники кого-то за ноги.
Капка в комок сжалась, узнала лысого. Весь искусанный овчаркой, ободранный, в крови и в грязи, он вприщур глянул на Задрыгу и процедил сквозь зубы, словно адресованное овчарке:
— Не слинять суке от разборки малины! Распишут пером, как маму родную! А сам доберусь — в ленты пущу! За подлянку, что лягавым высветила!
Капка отвернулась. Будто ее не касались угрозы лысого. Милиция, подумав, что вор грозит собаке, взяла его на сапоги, затолкала в машину. Закрыла наглухо. Оставив у Сивуча следователя угрозыска, машина укатила в Брянск.
Следователь задал Сивучу много вопросов. Фартовый отвечал скупо.
Нет, он не знал и никогда не был знаком с человеком, взятым милицией неподалеку от его дома. О краже в ломбарде ничего не слышал. С фартовыми города не видится и не общается. Не знает, почему вор оказался вблизи его дома. Мало ль кто в лесу шляется! Никого у себя не укрывал и не собирался прятать, что и обыск подтвердил. Живет на скудную пенсию, да тем, что лес дает. Грибы и ягоды…
Следователь понял, что большего от Сивуча не добьется. Вскоре ушел от фартового. И Сивуч, проследив, что следчий и впрямь пошел в город, позвал Капку.
— А ну, колись, за что лысый тебе разборку посулил, почему замокрить вздумал?
Капка смотрела на фартового, впервые боясь открыть рот. Тот сдавил плечо, потребовал жестко. И тогда Задрыга созналась во всем.
Сивуч слушал багровея.
— Грозили они мне. Будто шмаре. Обещали долю. Взамен, как собаку отогнали от навара. Ну пусть бы вякнули, что отработать надо. Я и не ждала бы ничего. И так смыться хотела. Они меня «хвостом», взяли. В прикрытие. Я отомстила за все, — вдавила голову в плечи, ожидая жестокой трамбовки.
— Лажанулись кенты… Мне Тарантул клялся привести тебя и приволочь положняк… Натрепались? Сорвали куш и ходу! Будто последний день в фарте? Иль посеяли, что их разборка везде достанет. На зелени жировать вздумали? — дрогнули руки.
— Не ссы, Задрыга! Они первыми закон нарушили. Облажались, как фраера! Но и ты — падла! Не так надо было. Не мусорам фартовых засвечивают. А на сход вытаскивают. Это — страшней всего! Сход решать должен. А ты — просрала! Там паханы решают за фартовых! Никто не слиняет от их слова. А теперь как дышать? Лысый всем растрехает, как малина попухла, из-за кого кенты накрылись. И тебе колган отвернут шутя. Единое, что спасет, вырвать кентов из мусоряги. Но как? Это нам не по силам, — нахмурился Сивуч. И подумав, добавил:
— Теперь в любой миг подлянку жди. Она никого в доме не обойдет.
— А при чем ты и пацаны?
— Я тебя учил. И их — с тобою одинаково. Потому всех притянут.
— Я знаю, как кентов из лягашки вырвать. Но… Когда они смоются, могут нас размазать? — спросила Задрыга.
— Кто их душу знает? Но лучше тебе в это не соваться, — одернул девку Сивуч. И добавил:
— Ну и стерва же ты, Задрыга! Ну и падла! Редкая паскуда! Как доперла до такого? Как отмочить успела, зараза! И такое обстряпала, не став взрослой! Что ж с тебя выйдет, когда вырастешь? — удивлялся искренне, неподдельно.
