— Барыга уломал?! — поднял Глыба одного из налетчиков за шиворот. И подержав в воздухе, разжал пальцы.
Мужик грохнулся тяжелым мешком, что-то отбил себе на утрамбованной земле, скрипнул зубами.
— Колись, пидер! Не то хайло на жопу сверну! — пообещал законник из малины Черемухи.
— Да чего их уламывать, кенты? Замокрим гнид и крышка! — предложил пахан ростовских законников.
— Это шустро! Но кто-то их наколол? Пусть трехнут, — не соглашались остальные.
Четверо налетчиков и барыга сидели связанные, плечом к плечу.
— Надевай сандали! — подал Пика сявкам петли. И, развязав барыгу, накинул ему одну петлю на шею, вторую — на ноги. Повернув мужика кверху задом, связал петли одним узлом. Барыга взвыл от удушья и боли.
— Чего? Не по кайфу? Я ж еще ничего не сделал. А ты воешь? Ну-ка, ботай козел, уламывал шпану на законных вонючую клешню поднять? — прошелся по спине барыги раскаленным прутом. Тот завопил. Но тут же получил сапогом в бок.
— Кончай трандеть! Тебя только погладили! Колись!
— Седой просил. Он сбил с панталыку! Навар обещал, если Шакала тряхнут! — не выдержал барыга.
— Седой? — подошел к налетчикам Глыба. Те молчали.
— Шпану тряхнуть стоит! — предложил резко. И тут же с
налетчиков сорвали сявки одежду. Разложили на земле связанных.
— Чье слово слушали?! — подошел Пижон.
— Седой подбил! — не выдержал налетчик на спине горящих головешек из костра.
— Седой? — глаза Шакала сверкнули зелеными огнями.
— На разборку пидера!
— Размазать паскуду!
— Замокрить гниду! — зашумели фартовые. И вскоре с десяток законников вызвались приволочь Седого сюда — на разборку, не позднее чем через полчаса.
До самого утра разыскивали бывшего шпановского пахана. Но не нашли нигде. Седой исчез, словно сквозь землю провалился.
— Где должна у вас быть встреча?
— Где вас ждет Седой? — взялись законники за барыгу и налетчиков.
— Сам обещал возникнуть. Утром. Прихиляет ко мне! — не выдержал барыга ударов по ребрам сапогами.
Его развязали. Обрезали петли. И Шакал, подойдя вплотную, сказал:
— Хиляешь «с хвостом». Вздумаешь слинять, «маслину» схлопочешь враз. Канай в своей хазе, вместе с кентами. Когда Седой возникнет, не спугни. Он нам живой нужен. Допер, падла? Коль из-за тебя слиняет, свою шкуру и душу тут оставишь! Я тебя мокрить буду. Сам! Своими клешнями. Не смоешься и на погосте!
Вместе с барыгой законники отправили двоих фартовых.
Измордовав налетчиков до неузнаваемости, законники не стали их убивать. Бросили развязанными на пустыре, пригрозив, если застукают их около фартовых, замокрят, как сук.
Фартовые по одному, по двое уходили с пустыря, растворялись в узких проулках, толпах горожан, спешивших на работу, в общественном транспорте. Вскоре на пустыре не осталось ни единой живой души. Расползлись и налетчики по ближним подвалам. В нынешнем состоянии им не до промысла на кого-то, самим бы отдышаться и выжить.
Вернулась в хазу малина Шакала. Пахан решил задержаться в Ростове на день, чтобы увидеть, как прикончат сегодня вечером на разборке Седого.
Недавнего фартового искали все малины города. В пивнушках и притонах, у алкашей и тихушников. Весь ростовский сброд был поднят на ноги, чтобы отыскать Седого. Но его не было нигде. Не объявился он и у барыги. Тот прождал его три дня, не вылезая из дома. Но бесполезно. Седой исчез.
И большинство фартовых подозревали Шакала, говоря, мол, пришил где-то фраера втихаря, а теперь не колется.
— Если б я замокрил, чего бы тянул резину? Давно бы смылся из Ростова! Мне зачем? — удивлялся пахан. И вздумал послать кентов в городской морг.
Вместе с Глыбой и Таранкой туда заспешила шпана. Увидеть, своими глазами убедиться хотелось каждому.
На лавках и топчанах, на столах и в леднике лежали покойники. Молодые и старые. Одни уже готовые к погребению, вымытые и одетые, другие — недавние. Около одних — родственники толпились. Плакали неутешно. Другие — лежали одиноко, забытые всеми.
Посланцы разборки остановились возле одного. Худой мужик с седой головой точь-в-точь был похож на Седого. Но лицо не опознать. Все разбито, искромсано. Даже волосы в крови запеклись. Пальцы рук судорожно скрючены. Ноги подогнуты от неимоверной боли. Видно, от жестоких мучений скончался. Глаза под лоб закатил.
— Шакал пришил! — уверенно сказала шпана. Фартовые головами качали. Похоже, что пахан приложил руку. Но когда успел?..
О покойнике сказали, что нашли его в подвале многоэтажки вчера ночью. Никто за ним не приходил. В доме жильцы не опознали покойного. Документов при нем не было. Милиция, оглядев, видно, не захотела рыться в спецкартотеке. Сказав, если труп не заберут, похоронить за счет собеса. Так ответил ворам хмурый санитар и не посоветовал обращаться к врачу-патологоанатому, какой из усердия мог позвонить в милицию. А уж те не, промедлят! Докажи потом, что не убивал? На кого-то нужно эту смерть повесить, чтоб не осталось преступление нераскрытым.
Шакал, выслушав упреки разборки, решил сам убедиться. И едва глянув на труп уже раздетого мужика, сказал уверенно:
— Это не Седой. Тот жив. Этот жмур не без его клешней тут оказался. Хитер падлюка! — скрипнул зубами и добавил:
— Под маскарадом дышит. Решил этим жмуром прикрыться, чтобы его не дыбали малины. Но где он приморился, гад? — думал Шакал.
Он дотошно расспросил Задрыгу, что за мужик вышел от барыги, когда девчонка следила за домом. Но нет. Капка видела не Седого. И ответила, что у гостя барыги рост был ниже и в плечах жидковат. Он немного старше Седого. И скорее походил на бесцветную мышь.
Шакал пробыл в Ростове еще неделю. Каждый день он искал Седого. Но бесполезно. А в городе между тем начались повальные облавы на фартовых. Одна за другою сыпались малины. Их брали целиком, вместе с паханами, выгребая навары, общаки, доли. Законников арестовывали прямо в хазах. Не успевших проснуться, опохмелиться, натешиться шмарами. Законникам надевали браслетки-наручники и везли в тюрьму пачками.
Милиция словно ожила, не спала ни днем, ни ночью. Она осмелела, набрала силу и потеряла страх перед фартовыми.
Такая перемена не осталась незамеченной малинами. Они поняли, в угрозыск попал кто-то новый, специалист, знаток законников.
В малинах прошел слух, что в Ростов из Магадана припехал сам колымский волк — Игорь Павлович Кравцов. Его пригласили для борьбы с ворами. А ему, дескать, ни знаний, ни опыта не занимать. Всю жизнь провел среди зэков на Колыме. Но работал в прокуратуре, не в ментовке. Знал Мага-, дан, но не Ростов…
— Законники ему верят. Может, какой-нибудь раскололся, засветил всех нас? — наивно предположил Пика.
