Никому и в голову не приходило, что под зданием милиции есть пустоты, целые подземные коридоры, свое государство, способное укрыть в утробе не только жалкую горсть воров, а всех горожан с детьми и стариками.
Но не все дома имели под собой подземку. Не всех и не каждого мокла достать подземная, отчаянная орава. Вот так и этот подвал милиции был недоступен для нее, потому что находился далеко от подземки, был хорошо забетонирован. И фартовые не могли исчезнуть отсюда.
Новый начальник милиции, помня печальный урок прежнего, заменил почти весь личный состав. И нередко среди ночи приезжал проверить, как идет дежурство в горотделе.
Тем временем фартовых перевезли в тюрьму, и следствием занялась прокуратура. Велось оно теперь без криков и угроз, без мордобоя и унижений. Фартовым по закону дозволялось говорить со следователем прокуратуры, и законники отвергли сразу свою причастность к случившемуся в морпорту.
О том, как удалось уйти из милиции, никто не признался, отказались отвечать. Либо несли небылицы такие, в какие не поверил бы и новичок.
Следователь, какому поручили это дело, имел большой опыт. И хорошо знал фартовых.
Между тем Лангуст тоже знал, чем дольше держат законников под стражей, тем сложнее их положение, тем больше узнают следователи о фартовых: Но главное, чем меньше законников на воле, тем скуднее навары. А значит, пустеют карманы самого Лангуста. Значит, надо что-то предпринимать. И вызвав через шестерок пахана шпановской малины, уламывал его взяться за дело — вытащить из тюрьмы хотя бы половину законников. Тот долго упрямился, торговался. Но потом согласился нехотя. Лишь через неделю, вместе с блатарями, отбили у охраны десяток фартовых, напав на машину, увозившую законников с допроса Всех их пришлось брать на грев, устраивать им новые хазы.
Законники города решили узнать, кто заложил Черную сову в кабаке? Кто настучал на нее в милицию? Чекистам? Кто подвей; фартовых города, опорочив перед Шакалом и его кентами?
Конечно, прежде всего хотели вернуть под свою лапу морпорт. Ради этого заявились к Лангусту на совет.
Тот не удивился, знал, фартовые долго не кентуются с чужими малинами. И постараются избавиться от Черной совы любыми путями. Да и кто захочет отдавать свои навары в чужие руки ни за что ни про что? Маэстро прислал? Но Калининград не Москва и не Питер, не курортная — блатная Одесса, не Ростов. Тут не разгуляешься. Каждый приметен! И лишних башлей у городских фартовых не водилось.
— Шевели рогами, Лангуст! Пора от Шакала продохнуть! Сделай, чтоб свалил он со своей шоблой от нас!
— Ты не одну малину выпихнул!
— Поднатужься! У тебя кентель большой! — просили фартовые.
— Надо разнюхать, кто заложил чекистам кабак? А просто так Шакала не выдавить! Тертый потрох, ушлый хмырь, такого голыми клешнями не возьмешь, — начал Лангуст издалека и спросил:
— Не выведывал ли кто-нибудь из чужаков у вас про Черную сову? Где она канает?
Фартовые переглянулись, пожимая плечами.
— Чекисты Шакала дыбают не на холяву. Клянусь мамой, хвост у него длинный! Видно, издалека они за ним хиляют. Что- то отмочил и оставил за спиной должок, какой ему не простился. Вот за него и подцепили сову на петлю. Указали, где приморилась. Чекистам много примет знать не надо.
— Ну, у меня спрашивали про Шакала. Опять же свои — законники. Шмонали, чтоб дело довел. Я им показал, где хаза, — сознался один из кентов.
— Ладно! Это не то! Я знаю, зачем его звали! Через своих попробую расколоть кого надо, кто заложил кабак? — криво усмехнулся Лангуст.
А уже на следующий день услышал о краже из ювелирного. И снова — не свои. Опять Черная сова… Это уже выходило за все рамки. Ювелирный Шакалу никто не отдавал даже на время. Но тот глазом не сморгнул, выслушав упрек и ответил, мол, Лангуст сам виноват. Уже неделю тянет резину с обговоренным положняком. А клялся вовремя раскошеливаться. Каждый месяц! Не потрафил, Черная сова сама себя обеспечила! Взяла неустойку. В другой раз память не посеет.
Лангуст тогда побагровел. Он хотел сделать это при своих законниках, но не дождался. Понял, не только на день, на часы не может оставлять в Калининграде Черную сову. И, указав пахану на стул напротив, рявкнул зло:
— Тогда давай начистоту!
— Валяй! — ухмылялся Шакал, расположившись, словно в своей хазе.
— Что ж заткнулся про багажник, где музейную рыжуху спер? Почему не раскололся про чекистов, какие у тебя «на хвосте» сюда возникли? И вместе с вами моих замели? Почему не раскололся, что с мокрыми делами возник и угробил в лесу несколько чекистов? Иль ты посеял, что законники в политику не суют свои шнобели? Тебе мало ментов? Так лягавые — перхоть в сравнении! И если б знал, кто за твоим кентелем охотится, не дал бы примориться в городе! Мы — воры! Но не бандиты! Секи про то, Шакал! Закон один для всех! И я Медведю пошлю свое! За тебя! Все выложу как было! Сколько кентов из-за тебя влипли! — кипел Лангуст.
— Кого в кабаке взяли, мои сняли из ментовки! Чего базаришь? — пытался остановить Лангуста Шакал. Но тот уже не мог остановиться:
— Хиляйте отсюда нынче! Чтоб вони вашей не было! Драть с меня за свою лажовку! Да я на сход тебя вытащу! Пусть паханы тебе врубят, чтоб не проссывал кентель! Приволок малину — одних мокрушников! Да за одного чекиста тебе до погоста гавно хавать! Но давись им сам!
— Заткнись, Лангуст! Медведь и впрямь не знал тебя! Ты, заруби себе, я не забываю базланья! И тебе его на холяву не спущу! Если мы вздумаем линять, то не по твоему слову, а по своему желанью. Ты мне не указ! Допер?
— Но врубись и ты, от нынешнего дня я за своих кентов не поручусь! И сдерживать их не стану! — предупредил Лангуст.
— О чем базар? — внезапно появилась в комнате Задрыга. И, оглядев паханов, напомнила:
— Тот не пахан, кто не сумел убедить законника в правоте. А уж вы меж собой базлать вовсе не должны!
— А я при чем? — пожал плечами Шакал.
— Вот это ни хрена себе! Облажался на весь свет и ни при чем?
— В чем лажанулся пахан? Я слышала ваш спор. Тебе не только мы, свои фартовые не все вякают. Обломись тебе иль им та рыжуха, не стали б смотреть — чья она? Музейная иль приисковая? Мы — законники! Берем, что дарит фортуна и стреляем в тех, кто мокрит нас. В темноте погон не видно.
— Но вы знали, куда везут рыжуху!
— И что с того? Иль банковская рыжуха дешевле? Чего ж твои кенты ее тырят? Иль там чекисты не садились вам на кентели? Иль не трехали, что воруете у государства? Иль тряся ювелирки ты не секешь, что можешь схлопотать «вышку»? С чего теперь праведником заделался? Ссышь чекистов, отваливай от закона! Фартового! Не надо нас учить дышать! Каждое дело можно прицепить к политике. Но нам она до фени! Вот у тебя статуэтка! Она не из лавки антиквара! Музейная! Поди, тогда еще чекистов не было! А слямзена недавно. А может, подарена? Честнягами? — ; прищурилась Задрыга и предупредила:
