— Пахан! Это кайфово! Но у меня к тебе свой разговор! — решила не откладывать Задрыга и воспользовалась хорошим настроением Шакала.
Тот головой кивнул:
— Трехай! От кентов секретов нет!
— Свою малину слепить хочу! Из подземной «зелени», — сказала твердо.
— Вякнул, падла Лангуст! Так и думал! Не удержалась у плесени вода в жопе! Верняк, замокрить хотела, а он тебе «леща» пустил. Подсластился козел! Мол, погоди, застопорись шкуру снимать! Еще сгожусь! Так было?! — исчезла улыбка с лица пахана.
— Кончай базар! Рано иль поздно такое случилось бы! Не по кайфу мне за твоей спиной дышать! Сама фартовать хочу. Отдельно! — посуровел взгляд Задрыга.
— С чего бы так приспичило? — сузились глаза пахана.
— Я не в откол срываюсь, не линяю в чужую малину. Свою слепить хочу! С добро Медведя! Пора мне свою хамовку хавать, своей удачей дышать!
— Маэстро лишь через год тебя в паханки примет! Куда торопишься? Приморись! Время имеешь!
— Зелень надо готовить к фарту заранее. Пусть Лангуст поднатаскает иных. Кого себе отберу завтра, сама в делах обкатаю! Там есть тертые! Хоть ныне в малину фалуй!
--- Эх-х, Задрыга! Рано осмелела! Смотри, кентель посеешь ненароком!
— Вся в тебя, пахан! Иль сам себя перестал узнавать? — готовила Задрыга пахана ко второму удару.
— Короля у тебя уведу! — сказала улыбаясь. И добавила, состроив рожицу:
— Сам ботаешь, два медведя в одной малине не фартуют!
— Ну, стерва! — выдохнул Шакал, крутя головой. И предложил:
— Бери Фомку! Файный кент!
— Нет, пахан! Короля! Мы с ним уже обнюхались! Свой в доску! Верняк, кент? — положила руку на плечо Остапа уверенно. Тот головой закивал согласно.
— Да ты истинная воровка! Своего пахана ограбила, зараза! — переставал злиться Шакал.
К такому разговору он был готов с самого Минска, а потому он не стал для него неожиданным…
Одно тревожило Шакала, как станет дочь фартовать отдельно? Чем отметит ее коварная фортуна? Успеет ли он помочь и выручить? Не подведет ли Задрыгу неопытная зелень?
И только Капка была спокойна.
С утра, едва рассвет проглянул, девчонка быстро оделась, И, подняв Короля, потащила сонного к подземке.
— Не беги так шустро! Сбавь, хиляй с оглядкой. Тенью скользи! — придержал ее медвежатник. И вовремя… Капка приостановилась возле особняка бабки Егора. Перевести дыхание решила. До подземки уже ругой подать, как вдруг увидела за кустами кучку парней, они тихо переговаривались меж собой.
Капка пригнулась, чтобы остаться незаметной. Потом и Королю жестом велела сесть на землю. Тихо подползла.
— Да брешет он! Уехала воровня из города! — услышала голос.
— А кто из милиции всю шайку выпустил? Ты или я? Конечно, опять фартовые! Кроме них некому. — возразил другой.
— Чего им здесь понадобиться может?
— Прячут сбежавших из милиции! Куда такую прорву гадов
спрячешь? Только сюда! Вот» велели взять живьем любого, кто туда или оттуда высунется.
— Нет дурных! Они не полезут теперь. С неделю ждать будут, пока все в городе стихнет.
— Выходит, и мы неделю сидеть здесь будем. Пока не выловим, не отпустят нас отсюда.
— Ох и надоели мне эти уголовники! Всех бы из автомата перекрошил! Чего с ними цацкаться? Живьем брать! Я их возьму, когда увижу! В лоб пулю — и конец всему!
— Свой сбереги! — одернул кто-то говорившего.
Капка тихо вернулась, позвала Короля за собой. И повела тихой улочкой к речному спуску. Здесь не было никого.
Задрыга внимательно огляделась, вслушалась в каждый звук. Потом засвистела щеглом, тихо, условно. И вмиг за ее плечами выросла чумазая орава.
— Захлопнись, Задрыга! Нас фраера стремачат! Из лягашки воры смылись! Их хотят поймать. Думают, что здесь они прячутся! — тарахтел картавый Генка.
— Хиляем в штольню! Потрехать надо! — предложила Капка. И потянула за собой Короля. Тот первым спрыгнул вниз. Помог спуститься Задрыге.
Они шли на ощупь, пока не привыкли к липкой, сырой темноте. Капка держалась за руку Остапа. Он часто оступался, скользил.
— Зови всех в мраморный зал! — приказала Задрыга Генке.
Мальчишка заложил два пальца в рот, свистнул дважды. Во всех углах закопошилось, послышалось движение, голоса, топот бегущих ног.
Кто-то сбоку шмыгал, задевая острыми локтями бока и спину, другие бесшумно проскальзывали серыми тенями. Иные поторапливали, подталкивая в спину Капку и Короля. Они шли пригнувшись, чтобы не задевать головами грязный, осклизлый свод.
— Шустрей, пацаны!
— Катись живее! — слышалось со всех сторон.
Фартовые издалека приметили свет, струящийся из мраморного зала. Там кто-то зажег факелы, либо развел небольшой костерок, чтобы всем спешившим легче было ориентироваться.
Капка внезапно поскользнулась на чем-то, вцепилась в руку Остапа, тот мигом поднял ее на руки, пронес несколько шагов. Опустил. Но Капка долго не хотела отпускать его шею. Сцепленные пальцы будто занемели. А может, ломала девчонка комедию? Остапу хотелось поверить в искреннее…
Когда фартовые пришли в мраморный зал, там уже собрался весь подземный люд. Задрыга оглядела их. Все ли живы?
— Зойка померла. Ты ее, наверное, помнишь? Конопатая такая! Хромала она. Нога болела. От сырости сгнила. Вон там — в углу ее похоронили, подальше от прохода, чтоб душу не топтали ногами, — сказал долговязый Толик, шмыгнув простуженным носом.
— Хорошая девчонка была! Не дралась. И ругаться не умела.
Не научилась даже среди нас. Сказок много знала. Сама придумывала. Мы все на ночь около нее собирались, чтобы послушать. Она даже про всех нас сказки сложила. Красивые. Даже жить хотелось после них. А вдруг правдой станут. Хоть с кем-нибудь! Так и померла, не досказав про Борьку. Она, наверно, любила его. Все говорила, что будет царевичем. Только вот где — не успела секрет открыть. Кровь горлом пошла. Вся на землю, чтоб не холодно ей в могиле было. Сама себе место согрела, — говорила лохматая Нюрка.
— А мы возле ее могилы спим. И все просим Зою рассказать нам новую сказку, чтоб не так страшно было жить, — почесала вшивую голову Валька и вздохнула:
— Она нас любила! Теперь, небось, скучает одна? Но ничего! Скоро Верка помрет. У ней тоже кровь текет с глотки, когда кашляет. Им вдвоем уже веселее будет…
— Зойка и так не одна! Сколько наших до нее померло! Уйма! Они, небось, в раю живут. У самого Боженьки! Я еще от бабки слыхала, кто на земле плохо жил, когда помирает — в рай его берут. К Господу! Он всех невезучих жалеет. И яблоков дает сладких — сколько хочешь. Бесплатно! Оттого и я скорей хочу помереть! — чесалась Верка, кряхтя от удовольствия.
