— А Шакал? Где он! Может, сам взял? Ведь чужие не могли прознать!
— Да нет же! Нас обязательно предупредили бы! — не поверил Толик.
— Тогда не знаю! — развел руками Борис.
Капка смотрела на них ошарашенно, не веря в услышанное:
— Да вы что? Совсем съехали?! — заорала так, что стекла дрогнули.
— Всех! До единой падлы замокрю, если не сыщете и не вернете на место! Никому не дам дышать! В куски разнесу! — синели губы и лицо.
— Мы откуда знаем, кто спер ящики! Мы даже не знали, что в них лежало? — дрогнул голос Бориса.
— Как просрали, так надыбайте! Иль на холяву вас харчили?
— Хамовку за приморенье давали, когда вы у нас от лягавых тырились, канали в мраморном зале! А за ящики — не ботали. Нам даже не трехали про стрему! И не наезжай! Вломить мы тоже умеем! Сама секла! — злился Борис.
— Падлы! Козлы вонючие!
— Кончай, Задрыга! Не доводи! — начинал злиться Толик и оглянулся на дверь, в какую заглядывал испуганный стремач.
— Давайте вместе подумаем, кто увел их? — предложил Толик.
Король, поняв, что выспаться ему не придется, уже встал,
оделся, курил у окна нервно, внимательно слушал разговор, наблюдал за Капкой.
Та долго не могла взять себя в руки. Сквозь стиснутые зубы девчонки вырывались проклятия и ругательства. Она теряла контроль над собой и не способна была что-то обдумать или предложить. В ней кипело бешенство, граничащее с безумием. Не остановить, не отвлечь — значило позволить Задрыге дойти до последней точки кипения. А уж каких дров тогда она наломает, оставалось лишь предполагать.
— Успокойся, Капля! Без твоего кентеля нам не обойтись. Давай подумаем, кто увел? Если менты — оно всплывет скоро. Снова снимем. Если местные — прижмем и тряхнем. Но как пронюхали? Через Толика или Тоську? Кто вякнул? Свой навар мы вернем. Это заметано! Клянусь волей! Лишь бы ты успокоилась. Главное, из нашего предела не увезут, — обнял Король Капку за плечо. Прижал к себе:
— Держись, кентушка! Навары будут. Себя бы уберечь! Да ради тебя я по камню мусориловку разберу, а навар достану! Клянусь волей!
Задрыга, глянув на него, слабо улыбнулась. В глазах зажглась надежда, что не все потеряно.
— Зачем я связалась с этой «зеленью»? Прав был пахан — мороки много, понту — мало. Все — завязываю с подземкой! Навсегда! — дала слово сама себе.
— А мы и без вас канали! Не шибко осчастливили! Не гоношись! Без вас не сдохнем, — встали пацаны. И не прощаясь, не оглядываясь, пошли к двери.
Капка не стала их задерживать. Ни на их помощь, ни на совет она уже не рассчитывала.
Когда, мальчишки ушли, Задрыга попросила у Короля сигарету. Затянулась дымом до самых пяток, молчала.
— Конечно, это прокунда Тоськи. Ее прокол. Она рыжуху высветила своему хахалю. Дура! Раскрыла пасть! Ну я ее ей захлопну навсегда!
— Вот это не стоит! Если верняк, что Тоська высветила музейку, то взяли рыжуху чекисты. Не кто иной! И теперь нас на нее, как на живца, припутать захотят! Секи! Выставят в музее. Своих стремачей подсунут. Круглыми сутками будут там околачиваться, чтоб нас схомутать, накрыть разом! Ментам не поверят. Однажды прожопили, — предположил Остап.
— А может, Митька? Вдруг он, шибанутый, вякал в бреду. И про музейку… Либо под навар сфаловали засветить. Что взять со сдвинутого? Много ли ему надо? — продолжил Король.
— Сама «зелень» с голодухи могла накол сделать. Припутали одного-второго, хамовку дали, пообещали не дергать, харчить. Они и растрепались про ящики. Ведь нас надыбали! А мы не могли к ним прорваться! Надо было колонуть, как сумели нарисоваться сюда средь бела дня? Если их даже ночью пасут менты. Хотя теперь уж, видно, сняли свою лягавую стрему? Нечего стало пасти, — размышлял Король вслух, меряя хазу крупными, нервными шагами.
— Как пахану вякну? Он же замокрит меня за такой прокол! — курила Задрыга, дрожа всем телом.
— Я вякну! Не все потеряно! У пахана — жив общак Лангуста и его личный! Пусть утешится. Трехну, что оттуда доли не потребую, покуда музейку не воротим.
— Как ее достать, если не знаем, где она? Да и не выставят ее теперь. Зассут прокола, — опустила плечи Задрыга.
— Послушай, что со мною было в самом начале фарта. Схожий случай, — рассмеялся Король и продолжил, подсев к Капке совсем близко.
— Тогда мы тряхнули свадебный салон в Таллинне. Ну, вякну тебе, всякое я видывал. Но такое! У кентов шары на лоб полезли! Ожерелья, диадемы из бриллиантов, обрамленных в платину! Браслеты! Им цены не было! А перстни, кольца, серьги, кулоны! Мы мозги посеяли, пока зырили. У бывалых кентов слюни побежали. Ну, мы и вломились ночью. Шасть к сейфу. Открыл я его, выскребли дочиста и сделали ноги! Я тогда офонарел от удачи, такое не часто обломится! И решили смыться с этими сокровищами подальше. Чтоб никго не припутал. А на юге вздумали толкнуть браслет одному деляге, воротиле из Армении. Он там с молодой блядешкой канал. Бухал каждый день, как последняя падла. Ну, возникли к нему. Вякнули, мол, кули своей шмаре. И назвали цену, — усмехнулся Король воспоминаниям.
— Глянул мужик на тот браслет, провел по нем пальцем, видим, головой качает. Не хочет брать. Спросили его — почему? Он и ответил:
— Туфта!
— Мы не врубились, что он туфтой облаял? Деляга и вякнул:
— Не бриллианты это! Подделка! Дешевка! Отваливайте вместе с ней. Моя девка хоть и потаскуха, такое не наденет…
— Мы не поверили. Вякнули, где взяли. Он еще громче расхохотался и трехнул:
— Кто же на витрину бриллианты выложит перед толпой. Это ж дурака дразнить! На выставке лежали точные копии тех украшений, какие у них за сотней замков хранятся! И если кто- то собирается всерьез их купить, тому приносят подлинник. А для толпы — фальшивка! Да, красивая! Но не оригинал! Никогда не хватайте с витрины, выкладки, из сейфа в подсобке. Там — «липа». Ее лишь для вида охраняют. Мы тогда не знали этих тонкостей. И спросили, как отличать бриллиант от подделки. Он нам ботнул, что настоящий бриллиант, когда проводишь пальцем по граням, кожу сечет. И палец от него гудит. Я в этом вскоре убедился. Вынес армянин перстень. Свой. Предложил испытать. Мы и сравнили. Даже совестно стало. Вышло так, вроде мы надуть его вздумали. Но он не обиделся. Допер, что сами лажанулись.
— Куда же дели те украшения? — спросила Капка смеясь.
— Грузинам толкнули! За хорошие бабки! Они там мандарины продавали! Откуда им было знать то, чего не усекли даже мы. Эти у нас все расхватали. Да и какая им разница, что носить в горах? Кто их там видит? Армянину отбашляли, чтоб не заложил нас, пока не продадим. Ну и смылись по-тихому. В накладе не остались. Зато по витринам больше не шмонаем товар. Зареклись навек.
— Не доперла, а при чем наша рыжуха? — изумилась Капка.
