— Ой, пап, да сколько мужиков холостякуют в городе! Никто из них не считает себя несчастным! И ты не комплексуй!
— Одиночки — это не люди! Тени! Они врут, что им никто не нужен. Их не востребовала любовь, не подарила весну. Значит, не стоили они счастья и продолжения. А у меня имеешься ты. Значит, уже не впустую. Я любил твою мать. И не обижай ее. Как мужчина мужчину, как сына тебя прошу! — Положил руку на плечо: — Передай ей привет, скажи, что люблю ее и прощаю…
— Как? Даже измену?
— Она отдала другому лишь тело. А сердцем и душой останется навсегда со мной. Еще потому, что я у нее был первым. Ты пока в том ничего не смыслишь. Взрослей, мужай. Дай Бог, чтобы твоя весна не проскочила незамеченной.
Они расстались в коридоре.
Вернувшись домой, Мишка вскоре лег спать на отцовском диване. Матери не было. Она ушла к своему хахалю. Не рисковала приводить его домой, боясь соседских пересудов. Опасалась, что, если муж вдруг выздоровеет и вернется в квартиру, досужие языки тут же нашепчут ему о ней.
Утром она вернулась, когда сын еще спал. Женщина приготовила завтрак на двоих и только хотела разбудить Мишку, зазвонил телефон. Дежурный врач санатория, коротко поздоровавшись, сообщил ей о смерти мужа и, наспех посочувствовав, поспешил положить трубку.
Женщина знала, что муж не излечится. Ей на то намекали врачи не раз. Но смерть к нему не спешила, и она все ж сомневалась и ждала чуда. Не боялась его гнева. Была уверена, что простит и поймет еще и потому, что была наслышана о его шалостях в деревне, но никогда не упрекала и не закатывала скандалов и истерик. Лишь иногда подшучивала над ним.
Умер?! Но ведь в последнее время он и впрямь оживился. Грозил сбежать из санатория к ней на ночку, напомнить, что она жена.
«Нет! Не может быть! Но зачем врачу врать?» — одергивала себя.
— Кто звонил? — внезапно появился Мишка и сел за стол напротив матери.
— Из санатория, врач звонил, — заплакала женщина.
— Что случилось? — подскочил парень, почуяв неладное.
— Отец умер…
— Я вчера у него был!
— О чем говорил с ним?
Когда Мишка рассказал ей все как было, мать побледнела. И, глянув на сына ненавидяще, сказала:
— Ты последняя сволочь! Ты убил его! Мерзавец, а не сын. Не мог подождать, пока он поправится? Я сама сказала бы ему. Но тебе не терпелось опозорить меня. Ты всегда должен с кем-то враждовать. Спокойно жить не умеешь. Даже в своей семье гадом живешь. И в кого такой геморрой уродился? Глаза б мои тебя не видели! — Ушла из-за стола в свою комнату.
После похорон женщина не снимала с себя черную траурную одежду и каждый день ездила на кладбище, сидела у могилы, тихо молилась за душу усопшего, плакала.
Мишка редко навещал могилу, считая, что отцу добрая память дороже притворных, показных слез. И просидев дома первые девять дней траура, на десятый сменил черную рубашку на светлую и пошел в ней на работу. Он уже перевелся на вечернее обучение в институте. Но часто пропускал лекции. Еще бы! Пока хоронили отца, из притона исчезла Лелька. Мишке сама бандерша сказала, что девка живет где-то в городе, но ее адрес она не знает.
Мишка исподволь расспрашивал о ней крутых. Может, они знают, где приморилась путана? Но ребята лишь посмеивались:
— Если б знали, разве с тобой тусовались? Отвали, мелочь! Русалка не для тебя! — отталкивали Мишку.
Тому было обидно, и он в одиночку целыми днями разыскивал ее по городу. О ней расспрашивал детей и старух.
Дом за домом все проверил на центральной улице. На это ушел почти год. Но впустую…
Знай он фамилию, давно бы отыскал через адресный стол. Но в том-то и дело, что бандерша успела уничтожить запись, а девки притона понятия не имели, где живет Лелька.
Звали Мишку к себе. Тоньке не понравился худосочный, бледный Мишка. Да и без разрешения не посмела дать ему ее адрес.
Крутые давно поняли, отчего вспыхивает Мишка при упоминании о Лельке, и нередко подтрунивали над парнем, высмеивали его нерешительность, невезучесть:
— Да прижми ты для начала Софку-бандершу в темном углу. И так оттяни, чтобы она мигом вспомнила, где живет Лелька и номер телефона. Быть того не может, чтоб о Русалке никаких сведений не сохранилось и Софья все забыла. У нее башка крепкая, сами проверяли, сколько раз ее тыздили за сучек. Каждого, кто вламывал, помнила даже после вздрючки. А тут забыла? Брешет! Не верь курве!
Мишка снова шел к Софье. Говорил с ней резко, грубо. Требовал адрес Русалки, бандерша лезла в бумаги, ковырялась в блокнотах и снова не находила.
— Значит, забудь ее!
— Не твоя судьба!
— Да что тоскуешь? Иль на этой транде свет помутился? Вон сколько телок вокруг носятся! Чем они хуже? Ночью под одеялкой все бабы одинаковы. Любая обслужит, коль по кайфу придешься!
Но Мишка уже не мог отступить. Решил найти Лельку.
Тем временем в квартире, где он жил, уже поселился отчим. Он переехал вместе с вещами: мебелью, компьютером, громадным телевизором, музыкальным центром. В гараже поставил свою «ауди», купил Мишке сотовый телефон и сказал:
— Это не столько для тебя, сколько для матери. Чтобы она всегда могла позвонить и узнать, где ты. И не тревожилась бы больше.
— Выходит, меня на цепь посадили? — обиделся парень.
— В нашей семье будет свой порядок. Никто не должен жить сам по себе. Лишь по согласовке и совету. За иное вломить могу! — Сдавил кулаки и сунул под нос парню: — Чуешь, чем пахнет? Пиздюлями! И я от слов к делу перехожу мигом. Спорить не стану, времени на это нет. Не понравится мой уклад, хоть теперь сматывайся. Держать не стану.
— Чего? А ты кто есть? Кто тебя сюда пустил? Я здесь родился! А ты откуда свалился? На твою прописку здесь я никогда не дам согласия. Забирай все свое говно, чем захламил мою квартиру, и отваливай! Или сейчас будешь во дворе все ловить и сам через окно выпорхнешь, петух мокрожопый! — двинулся на хахаля, рассвирепев.
Тот не струсил. Не стал уговаривать, успокаивать. Одним рывком сорвал с себя пиджак, бросил на диван и, подскочив к Мишке, врезал кулаком в висок.
Парень закувыркался через кресла и чемоданы в ноги к матери. Та сказала:
— Не шумите! Соседи милицию вызовут…
— Как ты посмела без моего согласия привести сюда этого мудака?! Ты, старая баба, не имеешь стыда! Променяла меня на кобеля! Еще ноги отца остыть не успели, уже трахалась с этим козлом! Дешевка! Мне стыдно называть тебя матерью!
— Как ты смеешь с ней так разговаривать? Она моя жена! — завопил отчим, подскочил к Мишке и… нарвался на встречный удар. Парень угодил кулаком в подбородок. Мужик, клацнув зубами, взвыл, ударился спиной о батарею. Посидев на полу, молча приходил в себя. Потом встал, пошел в ванную. А когда вышел оттуда, заглянул к Мишке в комнату, предложил мировую.
