«Нормальный человек не мог убить. Лелька со всеми умела ладить. Ее все любили. Даже крутые не решились на такое. Кто же этот? Конечно, зверь!»
Женька в последнее время почти не бывал в пивбаре. Сын целыми днями пропадал у Игоря, сдружился с ребятней. Он резко изменился. Сам убирал в доме, учился готовить немудрящие ужины, сам себе стирал. Не давал отцу сидеть оцепенело перед портретом матери.
— Пап! Кончай хандрить. Мне тоже мамку жаль. Но что делать, не помирать же следом! Я у тебя есть. Сбереги себя…
— Ты прав, сынок.
— Пап! А что, если ты тетю Ксюшу у нас оставишь насовсем?
— Зачем? Ну, она помогает по дому, я ей приплачиваю немного. Оставлять насовсем не вижу смысла. Жениться я не собираюсь. Иметь бабу в доме вместо кошки? Зачем она нам?
— Ну была ж Мария! И вообще хорошо, когда дома кто-то ждет! А Ксюша еще и добрая. Она много сказок знает.
— Скоро ты из них вырастешь. Большим станешь. Не нужно нам в доме чужих людей, сам потом жалеть станешь. Да и она не согласится. У нее своя квартира есть.
— И тоже пустая! И ее там никто не ждет.
— Эх, сынок, ожидать теперь могут по-разному. Да и не заменит чужая тетка родную мать…
— Я хочу, чтоб тебе было легче. У меня теперь вон сколько друзей завелось. И девчонки, и пацаны! С ними так весело, скучать некогда. А у тебя одни дядьки. Самый лучший — Игорь. Но ведь даже у него своя тетка есть. А ты разве хуже его?
— Такой, как твоя мать, нет второй на свете.
— Пап! Люди, когда живут по одному, быстро стареют.
— А нас двое! И нам хорошо с тобой вместе.
— Ладно, как хочешь!
Женька снова взялся за свои бумаги, и кто знает, сколько просидел бы над ними, если б не телефонный звонок, пронзительный и долгий.
— Кто? Секретарь суда? Я слушаю вас! — ответил Евгений. — Завтра процесс? В десять начало слушания? Конечно, приду! Нет! Извещения не получал. Теперь и не стоит. Я уже знаю. Спасибо вам!
Положил трубку, но тут же позвонил Игорю:
— Мне только что звонили из суда. Завтра начало процесса. Я пойду! Возьму сына, пусть увидит и запомнит, кто убил его мать.
— Хорошо. Я тоже появлюсь где-то после обеда. Посмотрю. Интересно, сколько ему дадут?
— Теперь уже все равно!
— Э-э нет! Такого гада только на пожизненное нужно законопатить. Меньшее — оскорбление!
— Будут решать заседатели и судья, так мне сказали. А им не укажешь!
— Слышал я, что родители у киллера ушлые. Ну и суетятся со своим козлом. От крутых его отмылили. Якобы он с ними не тусовался. Вот где пожалеешь, что крутых замели! Эти теперь достали б гада и в камере! Слышал, он их высветил целиком, подставил под ментов, натрекал про дела, о каких лягавые и не секли. Короче, ссучился чмо! Завалил корефанов с головой. За такое, останься хоть один на воле, тому мудаку-мокрушнику одной минуты дышать не дали б.
— Пусть гад помучается. Сдохнуть мигом для него подарок. Пусть хлебнет горечи при жизни! — надеялся Евгений.
Игорь предложил ему.
— Суд будет идти долго. Давай пацана своего отвези к ребятам. Зачем ему душу рвать? Уж потом, когда к концу дело двинется… Не стоит психику ребенка надрывать. Он только стал выравниваться.
— Да брось! Он мне уже бабу советует завести. Ту, из пивбара, Ксению советует! Понял?
— Молодец! Настоящий мужик! О тебе заботится. И ты не теряйся! Ксюшка чистый человечек. Она путевому мужику подарком будет всю жизнь. Но пока не нашла свою судьбу. Не повезло. А и ты комплексуешь. Я бы советовал тебе присмотреться к ней. Но пойми верно, не навязываю. Это дело твое.
Утром Евгений отвез сына к Игорю. Увидел, как ребята окружили его мальчонку, оживленно заговорили о чем-то своем, смеялись громко, заразительно. И он, довольный, поехал на процесс.
Он начался минута в минуту, без опоздания. Когда в зал под конвоем ввели Мишку, Евгений, увидев убийцу, разозлился: «Эдакий слабак, ничтожество, ублюдок и урод, сущий кретин, как посмел убить Лельку? Ведь на человека не похож!»
Мишка глянул на Женьку, сразу понял, кто он, и, скорчив гримасу презрения, поднял голову, прошел мимо, отвернувшись.
— Чтоб ты сдох, паскуда! — донеслось до слуха Волчкова. Он увидел Тоньку, сидевшую рядом с Евгением мрачной горой.
Баба плакала от досады, что не имеет возможности достать киллера и свести с ним счеты по-своему. Она несколько раз видела Мишку в пивбаре, но никогда не подозревала, что он может убить подругу. Да и видимого повода не было.
Ближе всех к Мишке сели мать с отчимом. Они не слушали государственного обвинителя, зачитавшего заключение. Он попросил у суда определить наказание в десять лет с отбыванием в колонии строгого режима.
Евгений в душе поблагодарил прокурора. Тот был суров и непреклонен, не забыл связь Мишки с бандитами. И отметил, что даже те не решились на подобное.
Потом дали слово защите. Адвокат говорил очень долго. Он даже взял из архивов школы и института характеристики Мишки и читал их громко, с выражением, так что один из присяжных не выдержал:
— Ну чего надрываетесь? Сколько лет назад учился подсудимый в школе? Вуз бросил давным-давно! К чему вспоминать прошлое? Вы по делу говорите. Не тяните время впустую!
Были прения сторон. Потом снова просил слова адвокат и упрекал обвинение в том, что прокуратура односторонне изучала дело, не учла, что подсудимый впервые совершил преступление, до этого он ни разу не был замечен в драке. Что от крутых Мишка отошел сам и навсегда, его никто не убеждал, не отговаривал. А значит, моральный стержень крепок. Что в задачи общества прежде всего входит воспитание человека, а Мишка не потерян для людей. Ему присуще чувство сострадания и понимания. Он сам раскаялся в случившемся и чистосердечно признался, а это в суде нельзя игнорировать.
— Вы не учите нас азбучным истинам! — не выдержал председательствующий суда, с неприязнью глянув на адвоката.
Евгений слушал молча. В зале суда кипели страсти, присутствовавшие кричали Мишке:
— Ты, заморыш гнилой пизды, зачем на свет вывалил, паскуда? Ту транду, что высрала, горячим свинцом надо было залить! Чтоб дикие псы порвали эту суку бешеную!
— Прошу без оскорблений. Иначе удалим из зала заседаний! — пригрозил судья.
— Попался б он мне в руки на воле, не только яйцы, башку с резьбы скрутил бы мудаку! Глистопер гнойный, тухлота вонючая, такого живьем урыть! — неслось отовсюду.
— Прекратите выражаться! — кричал судья, но его голос заглушали.
— Опетушить блядюгу и «розу» в жопу вставить ему и защитнику — лысой манде! Тут его родители! С них начать надо! Обоих в куски порвать!
— Заседание окончено! Дальнейшее рассмотрение дела переносится на завтра! — донеслось до Евгения. Тот глянул на Тоньку. Баба сидела зареванная, никого не видя вокруг.
