Было далеко за полночь, когда милицейская машина с погашенными фарами тихо, совсем неслышно, въехала во двор и, забрав Дубину, так же незаметно исчезла. Старики, родители Дамочки, оторопело смотрели на спешно переодевавшуюся квартирантку. Вот она уходит.
— Зина! Погоди! Куда же ты? — схватил старик за руку.
— Какая Зина? — повернулся Арамисов к хозяину и засмеялся.
— Ох, прости меня. Ну зачем уходишь?
— Теперь спокойно живите, — ответил Сергей и добавил: — Ни один зверь не вернется туда, где хоть раз был поставлен на него капкан.
— Спасибо тебе, — мать Дамочки уткнулась заплаканным лицом в жесткое сукно милицейского мундира.
В кабинете у Машукова было шумно с самого утра. Сергей Арамисов делился опытом домохозяйки. Сознался, что когда приготовил по просьбе стариков хинкали, то едва не лишился квартиры. «Особенно старуха бранилась, — рассказывал парень, — дескать, кто же так их делает? Только продукты переводишь! Руки у тебя не с того места растут, что ли? Так, мол, до стари во вдовах останешься. Никто тебя замуж не возьмет…» От дружного хохота оперативников вздрагивали стекла.
— А если честно, ребята, — заметил он и вмиг посерьезнел, — то мне это перевоплощение нескольких лет жизни стоило. Главное, разуверился было,
что придет кто-нибудь от Шефа…
* * *
Допрос шел медленно, тяжело. Дубина не торопился с ответами. В его громадной голове мысли ворочались трудно. Он собирал их в пучок, но они разбегались и тогда вор сжимал в гири пудовые волосатые кулаки. Старался говорить меньше, отвечать короче.
Следователь внимательно следил за его выражением лица, реакцией на вопросы. А их было много:
— Давно в «малине»?
Дубина крутнул головой. Подумал.
— Не помню, — ответил, прищурясь.
— А сколько самому исполнилось? — спросил Руслан.
— Не считал. Ни к чему. Мне на пенсию не идти, — тот хохотнул нервно.
— До пенсии вам, Кудрин, двенадцать лет. А рабочего стажа и года не наберется.
— Вы мою жизнь лучше родной мамы знаете.
— Приходится. Часто встречаемся.
— Подарил бы эти встречки… — стиснул вор кулаки.
— Кому?
— Вашим кентам.
— У нас таких нет.
— Знаю, одни мусора. Ох, извините, гражданин начальник.
— Вот видите, хоть один толк от наших встреч есть. Извиняться научились.
Дубина, хмыкнув, в пол уставился.
— Все с Шефом работаете?
— Чего?
— Да хватит, кольцо смыкается. А слух, как мне известно, у вас превосходный. Не стоит глухим притворяться, Кудрин.
— Никакого Шефа не знаю.
— Ну, а деньги, которые вы должны были передать отцу Дамочки, где взяли?
— Подсунули мне их, — усмехнулся вор.
— Кто?
— Ваши. Эти — му… Ну, мильтоны.
— Вас обыскивали в присутствии понятых…
— В машине подкинули. Когда везли.
— И прямо за пазуху? — улыбнулся Машуков.
— Не знаю.
— Так почему старику деньги не отдал? Пожадничал? Себе решил оставить?
— Не знаю ничего про деньги. Не было. Подсунули— отрицал вор.
— А деньги эти у вас еще в квартире у стариков из-за пазухи вылетели. Это родители Заура видели.
— Брешут!
— Зачем им врать? Они же не знали, какие это деньги.
— Знали. Иначе не фискалили б. Озлились, что в руки им не попали. Поторопились.
— Ну, а почему не отдали? Другие планы были, свои? — интересовался следователь.
— Какие планы, когда браслеты нацепили?
— Так наручники были позже. А до этого? Зачем самому деньги понадобились?
— А кто от них откажется? Они всякому нужны бывают, — ухмылялся вор.
— Значит, на черный день?
— Теперь что о том…
— Ну, а деньги Шеф все равно бы потребовал с вас, — сказал Машуков.
— Какой Шеф?
— Если бы стариков убил. Кто ж мертвым деньги отдает или оставляет? А раз не хотел отдавать, значит, убить решил. Так? Ну, Шеф деньги и потребовал бы. А попробовал бы присвоить, тот же Шеф мог нож в ход пустить. И разделался б чище, чем вы со стариками хотели. Это уж точно! — уверенно говорил Руслан.
— Это он-то?! Со мной? — рассмеялся вор.
— С кем же еще? Он вам деньги дал для стариков. На дело. Ну, а коль без них обошлось, вернуть полагается. Так по вашим законам? В общак положить. За невозврат что бывает на сходах?
Я пуганый. И сходу не отчитывался бы! Так-то!
Подумать только — пришить самого Дубину! Да со мной пяток «малин» не управятся! — разговорился Кудрин.
— «Малинам», может, и не под силу. А у Шефа на такие случаи финка и пистолет имеются. Скольких он ими убрал?
— Они «малины» сыпали. Я — иное дело.
— Но вы нарушили б устои «малины», ее законы.
— А кто их теперь соблюдает? Все норовят свою мошну набить потуже, — махнул рукой Дубина.
— Ну, а Шефу барыш на дележ все отдают, вы же, наоборот, от него забрать хотели.
— С него и так хватит, — нахмурился вор.
— Искать вас теперь будут. А как узнают, что с деньгами попался, из закона выведут. За жадность, — говорил следователь.
— Плохо знаете, гражданин начальник. За это не выводят из закона. За откол, за измену «малине» и кентам. А меня знают хорошо. Деньги люблю? А кто ими в нашем деле брезгует? На то мы и воры. Жизнь любим. А она без денег вкусу не имеет, — философствовал Дубина. И добавил, подумав: — Свое взял. На эти деньги я все права имел. За риск и работу. А «малине» не до жиру. Ей результат подай.
— Какой?
— Молчок. Чтоб тихо. А деньги или кулак — это уж на мое усмотрение. Так-то. А всякая работа оплачиваться должна. Так по вашим законам? — прищурился Кудрин.
— Да. За такую работу — годы строгого режима. Или особого, как суд решит, — пояснил Машуков, улыбаясь. Вор сразу умолк. Помрачнел.
— Можно мне вопрос задать? — спросил Сергей у Машукова. Тот согласно кивнул.
— Где сейчас Шеф находится?
— Он мне не отчитывается, тетка Зина! Тебе при таких способностях его отыскать проще. Шеф до баб охочий. Особо до тех, у кого вместо сисек наганы растут, — хохотнул вор. И добавил зло: — Твое счастье, что на меня нарвался, милиция в юбке! Я до краль уже давно не хожу. А Шеф, услышь от старика, прежде дела к тебе наведался б. Проверить. Все ли у тебя всамделишное. А проверяет он под финачом. Не то, что я, лопух. Мне не надо, потому не зашел. А зря! Стоило б тебя ощупать, — наглел Дубина.
