— Я их уже покормила. Пусть там, в спальне побудут. От их шума голова болит. Посидим спокойно, сами, — позвала к столу Павла.
Тот откупорил шампанское:
— За что выпьем? Предложи, отец!
— За отъезд! Пусть светлым будет ваш путь! — поднял стакан. И выпил до дна.
— Спасибо вам! — повернулась невестка к Николаю и чмокнула в щеку.
Калягин заметил в приоткрытой двери спальни два любопытных глаза. Они зорко следили за взрослыми, не выпуская из виду ничего.
— Внукам разрешите побыть с нами!
— Не надо. Дети должны воспитываться правильно и знать свое место! Нечего им скакать тут! — огрызнулась Арпик и добавила, строго глянув на дверь спальни: — За рубежом считается неприличным сажать детей к столу вместе с гостями!
— Эх, Арпик! Ты забыла главное! Они мои внуки. Я к ним пришел, — увидел, как снова приоткрылась дверь спальни.
— Когда мы поговорим, разрешим им пообщаться с тобой. Но не теперь, когда за столом взрослые. Так принято за рубежом. И мы заранее приучили своих к порядку.
— У меня времени немного. К одиннадцати нужно вернуться в гостиницу, — напомнил Николай, тяготясь занудливостью и скукой за столом.
— Ты снова спешишь! А ведь эта встреча, возможно, последняя! — напомнила Арпик.
— Именно потому прошу…
— Скажи, ты когда-нибудь любил меня и сына? Почему же теперь тебе нечего нам сказать?
— Я говорил с Павлом. Больше добавить нечего. Все сказано.
— Отец! Скажи, у тебя есть адрес, куда тебе писать? Куда сообщить, как мы устроимся, обживемся на новом месте! Ведь нам нужно поддерживать отношения, если ты не против, — предложил Павел.
— Адрес? Нет его у меня! Разве на «до востребования»? Но в какой город? Я свои дороги не могу предположить заранее! — ответил с грустью.
— Отец! Конечно, не очень хорошо с моей стороны, я не купил тебе квартиру, как обещал. Некогда было.
— Зачем она мне? Я в Красноярске, может, никогда не побываю. А и в других городах тоже нет смысла, — отмахнулся Николай.
— Тогда возьми деньги!
— Зачем?
— Не будешь колесить до смерти. Придет время, где-то остановишься. Будет на что приобрести свой угол!
Николай смолчал. На душе стало больно. Еще недавно говорил сын, что постарается вытащить его к себе. Теперь запамятовал. Лишь писать обещает. Да и то, пока за одним столом сидит. Откупиться решил…
— Не нужно мне денег. — Увидел злые глаза Арпик, настороженность невестки, испуг в лице Наташки и заставил Павла положить портмоне обратно в карман.
Услышал невольный вздох облегчения жены. Та сразу потеплела, подвинула ближе миску с пельменями:
— Ешь. Домашние. Когда придется такие поесть? Да и придется ли? — Навалила в тарелку щедро. А у Николая горло перехватило. Ком застрял.
«Да разве за это ценят семью? Выходит, возьми он деньги, не то пельменей, за стол не посадили б! Домашние? Но почему колом в горле стоят? Застряли от колючего намека, скрытых упреков? Но кто виноват?» — отодвинул тарелку подальше.
— Я ужинал! — соврал не сморгнув.
— Отец! Я забрал тебя прямо с работы. Ты не успел поесть. Почему отказываешься? — не понял Павел.
— Не хочу! Отвык от домашних. Привыкать заново нет смысла! Да и в них ли радость?
— Николай, не стесняйся! Ешь! — не поняла Арпик.
— Так куда писать тебе? — напомнил Павел.
— Есть один адрес. Правда, одна беда, не знаю, когда там появлюсь? Но обязательно приеду! Если напишешь, получу. Там не пропадет, — продиктовал адрес Варвары. — Она меня спасла от смерти. Я должен ей хотя бы «спасибо» сказать. Когда-нибудь заверну туда. И получу ваши письма.
Арпик не поверила. Сидела бледная, поджав губы. Ярость кипела. Она едва сдерживалась, чтобы не закатить последний, громкий скандал. Сдерживало присутствие детей, невестки. Но хватило бы малой искры, чтоб взорвать тишину прощания.
— Хорошо, отец! Я напишу тебе! Как только определимся на новом месте! — пообещал Павел, строго глянув на мать.
— И фотографии пришлем вам на память! — подала голос невестка.
— А вы будете писать нам? — спросила Наташка.
— Если будет адрес, если пойму, что нужны мои письма и вы их ждете, конечно, напишу! — пообещал Николай, глянув на часы.
Дети, заглядывавшие в щель, не выдержали.
— Ну можно нам? — послышались голоса из-за двери.
— Давайте! Идите сюда! — позвал Павел. Четверо ребятишек окружили Николая. Они не оглядывались на отца, матерей и бабку, засыпали вопросами, взахлеб рассказывали о себе.
— Это ты со мной говорил тогда по телефону. Меня папка так наругал! И мама обиделась. Дураком обозвала! Сказала, что я — деревенщина! — пожаловался Андрей.
— А правда, что ты всю землю насквозь проехал и с самим чертом работаешь заодно? — спросила конопатая Верка.
— Это не черт, с кем работаю! Человек! Только сильно волосатый и говорит громко. А землю я не всю объездил!
— А к нам приедешь? Бабуля говорит, что ты везде бывал. Даже на том свете. Да только и там с чертями не ужился и тебя прогнали, — выдала Арпик щербатая Катька.
— С того света не возвращаются! — усмехнулся Николай, глянув на покрасневшую Арпик.
— А мне бабуля говорила, что ты с чертями дружишься, потому живой остаешься!
— Ни с одним незнаком!
— А ты боишься чертей? — спросил Андрей.
— Не знаю. Не видел их. Но среди людей встречал таких, что перед ними сам черт ангелом казался! — глянул на Арпик, та с лица почернела от намека.
— А у них хвосты растут?
— Как ты их узнавал? Они кусались?
— Еще как! За самую душу!
— А их много видел? Это вампиры? У них зубы и клыки до пуза!
Катька взвизгнула от страха, заскочила на колени к Николаю, прижалась накрепко, обвила шею ручонками. И заныло сердце человека. Ведь могли бы жить вместе всегда. Но кому-то было нужно сделать из него черта и пугать им внуков…
— А ты их лупил? — спросила Катька, заглянув в глаза.
— Кого?
— Зубатых и клыкатых?
— Их много, Катюшка! Их так много на свете развелось, всех не поколотишь!
— Дедуль! А ты ее на руки не бери. Она ссытся в койке! И все на Верку сваливает! — выдал сестру Андрей.
Та, изловчившись, укусила мальчишку за ухо. Тот ущипнул за плечо. И тогда вмешался Степка, сидевший рядом совсем тихо.
— Обоим наподдам. Замолчите! — и спросил: — Дедунь! А ты нам пришлешь фотографию? Чтоб мы тебя помнили!
