Она подошла к его кровати. Он взмахнул руками:
— Согласен, я подлец. Я настоящий мерзавец. Но убивать тебя
не хотел, честное слово, не хотел.
Он вдруг с ужасом увидел, как она достает пистолет.
— Ты с ума сошла? — почему-то шепотом спросил он.
— Вчера твои подонки убили мою соседку, которая спасла мне
жизнь, — твердо произнесла она, глядя негодяю в глаза.
— Убили? Как убили? Кого убили? — растерялся Кудрявцев,
вдруг осознавший, что его действительно могут арестовать и посадить.
Виноградова подняла пистолет. Он с ужасом смотрел, как она в
него целится. Он хорошо знал, как она умеет стрелять.
— Нет, — закричал Кудрявцев, — так нельзя! Это не правильно!
Она сделала еще шаг.
— Я не виноват, — лепетал он, — я ни в чем не виноват;
просто мы все связаны круговой порукой, нельзя было ничего говорить.
Она смотрела в его дрожащие мясистые щеки, в его пустые
глаза, где отражался животный страх. Этот человек олицетворяя все, что она так
ненавидела.
Мерзость предателя, подлость неблагодарного человека, трусость
слизняка. В эту минуту она действительно его ненавидела. У него в глазах
появились слезы. Он не сомневался, что такая решительная баба, какой он ее
знал, в него выстрелит.
Лучше сидеть в тюрьме, чем лежать в могиле, вдруг подумал
он, продолжая умоляюще тянуть к ней руки.
Она брезгливо поморщилась, опустила пистолет, а потом изо
всех сил ударила рукояткой пистолета по мужскому достоинству. Он взревел от
боли.
Послышался даже хруст.
Почти сразу в палату ворвались сотрудники ФСБ. Роман
Кудрявцев катался на кровати от боли и выл нечеловеческим голосом. Не обращая
внимания на его крики, она вышла из палаты. У окна стоял Максимов. Он не
повернул головы, когда она встала рядом с ним.
— Убила? — спросил он.
— Даже не ранила, — искренне ответила она, — просто ударила
по его мужской гордости.
— Иди ты! — засмеялся Максимов. — А ты, оказывается,
настоящая садистка.
Уже в автомобиле он неожиданно сказал ей:
— В нашем деле должны быть постоянные проверки на прочность.
Считай, что сегодня ты прошла еще одну такую проверку. И выдержала ее почти
успешно.
Она вздохнула. В этих словах был весь Максимов.
Уже сидя в автомобиле, когда они уверенно проезжали через
забитый, как всегда, центр города, Виноградова вдруг спросила:
— А вы могли подумать, что я его убью?
— Нет, конечно, — сразу ответил Максимов, — просто я считал,
что небольшая встряска тебе не помешает. А вообще-то ты одна из наших лучших
сотрудниц. Говорю это не для комплимента.
Они уже подъезжали к зданию ФСБ, когда Виноградова решилась
спросить у полковника:
— Все-таки караван Зардани следует к Бухаре?
— Не совсем так, — нахмурился Максимов. — Во всяком случае,
уже завтра движение каравана будет завершено, если наши ребята в Бухаре сумеют
остановить караван.
— Вшестером против стольких людей, — сказала она.
— Их задача установить, где точно находится груз, и выйти на
нас, после чего мы свяжемся с посольством и Министерством внутренних дел
Узбекистана. В деле будет задействовано много людей, и, если даже среди них
окажется нечистоплотный человек, он не сможет скрыть самого факта обнаружения
столь большого груза наркотиков.
Он тяжело вздохнул:
— Все решится завтра.
— Я все-таки не понимаю, — растерялась она, — если мы знаем,
что караван идет к Бухаре, почему мы не перехватим его в дороге, что
значительно легче, чем искать их в многолюдном городе. Почему позволяем машинам
прийти в Бухару?
— Пока мы почти ничего не знаем, — сказал Максимов.
— Но мы точно знаем, что караван идет к Бухаре, — горячилась
Виноградова, — гораздо легче остановить его по дороге.
— Легче, — согласился Максимов. — А ты думаешь, Зардани не
учел этого варианта? С таким грузом и без страховки?
— Вы ведь сами говорили, что там будет и наше боевое
охранение. Разве это не достаточная страховка?
— Нет, — решительно ответил полковник, — Зардани понимает,
что, даже хорошо вооружив охранников, он не сумеет обезопасить свой груз.
Местная служба безопасности и Министерство внутренних дел всегда могут
подтянуть достаточное количество внутренних войск, чтобы блокировать его
караван. Поэтому он должен был придумать какой-то другой трюк.
— И придумал?
Он помолчал, взглянув на их водителя, потом негромко сказал:
— По-моему, да. — И больше не произнес ни слова. Автомобиль
остановился, и он вышел из машины, дожидаясь, когда она выйдет следом. И только
на улице, когда они подходили к зданию ФСБ, куда привезли арестованного
Кудрявцева, он негромко признался:
— Дело в том, что это ложный караван. В машинах нет
наркотиков.
— Откуда вы знаете? — не сдержала вопроса Виноградова. Он
взглянул на часы.
— Завтра утром все решится, — сказал он, — я, наверное, не
имею права тебе говорить, но в караване вместе с боевиками находится сотрудник
милиции, который и передал в Москву эту информацию.
Глава 31
В этом казино уже давно были свои негласные законы. Сюда не
мог попасть посторонний с улицы, здесь не бывало привычной толкотни у столов,
легкой праздничной суеты в ожидании игры. Сюда не заходили случайные
посетители. Все было чинно и благопристойно.
Это казино находилось в центре города. О нем знали многие,
но попасть сюда можно было по специальному приглашению, которое отправляли
только постоянным клиентам. Такой своеобразный клуб мог возникнуть в Москве в
середине девяностых годов, когда бешеная приватизация и неслыханное воровство
сделали присвоивших государственное имущество баснословно богатыми.
В этом казино можно было потребовать к столу любое блюдо или
заказать его на завтра. Любая кухня мира была предоставлена для гурманов. Самые
красивые девушки, отбираемые по строжайшему конкурсу, обслуживали именитых
клиентов. Но самое главное заключалось не в этом.
Здесь не было привычных ставок в привычном понимании этого
слова. Здесь за одну ночь прокручивались миллионы, иногда десятки миллионов
долларов. Даже знаменитые казино Монте-Карло, Лас-Вегаса и Атлантик-Сити не
могли сравниться по суммам оборотов с этим закрытым московским заведением.
Хорошим тоном считалось не узнавать своих партнеров по игровому столу за
стенами казино.
