— Какое время было прекрасное. В общем, берите все, что
хотите, но не больше одной сумки или рюкзака. Еду брать не надо, спиртное тем
более. Считайте, что вы выступаете в поход. Вы ведь бывший десантник, —
обратился он к Славе, — знаете, что обычно требуется в походе. И не забудьте
взять свои личные документы. Надеюсь, они у вас в порядке?
— Ясно, — сказал Слава, посмотрев на своих товарищей.
— О нашем разговоре не должен знать никто, — предостерегающе
сказал Афанасий Степанович, — ни любимая женщина, ни родные, ни друзья. Вам
доверяют важное дело, а болтунов мы не любим. Если кто-нибудь вздумает
проболтаться, пусть сразу вешается на первом суку, иначе мы отрежем болтуну его
длинный язык.
— Он выразительно посмотрел на молодых людей, сидевших
напротив него.
— Не пугай, папаша, — выдохнул Коля, — мы уже пуганые.
— А я не пугаю. Пугаю я по-другому, гораздо страшнее. Я
просто предупреждаю. Если кто-нибудь из вас не хочет получить такие деньги или
тем более сомневается в своих силах, пусть остается дома. Мы это скорее поймем.
Потом, на трассе, сходить уже не позволим никому. Надеюсь,
это вы осознали? — Он опять посмотрел на троих парней, сидевших перед ним, и
стукнул ладонью по столу. — Вот и все, — сказал Афанасий Степанович напоследок,
— наш разговор закончен. Можете уходить. До свидания. Ужин оплачу.
Они поднялись. Коля явно хотел еще что-то спросить, но
Кирилл толкнул его в бок, не давая раскрыть рта. Они кивнули на прощание и
гуськом вышли из ресторана.
— Быдло, — поморщился Афанасий Степанович, — я специально
пригласил их в этот ресторан, чтобы они смотрелись здесь как грязные пятна на
чистой скатерти. Настоящее быдло. — Жестом руки он подозвал официанта. — Все
убрать, — поморщившись, приказал он, — и очень быстро. — Константин почти не
притрагивался к своему блюду. — Выпьем кофе, — предложил Афанасий Степанович,
убирая в карман скэллер, искажающий любую магнитную запись в радиусе двадцати
пяти метров. Цапов не произнес ни слова, словно все шло по заранее расписанному
сценарию. Кофе они выпили в полном молчании. И лишь затем вышли из ресторана,
при этом выходивший последним Цапов, не глядя на счет, просто оставил на столе
триста долларов.
Уже сидя в роскошном «Мерседесе», за рулем которого
находился личный телохранитель Афанасия Степановича, он, наклонившись, тихо
спросил:
— Вы им доверяете?
Афанасий Степанович снова достал из кармана скэллер.
Проверил его. И лишь затем негромко сказал:
— Разумеется, нет.
— К чему тогда эти эксперименты? — не понял Цапов.
— Логика игры, — усмехнулся Афанасий Степанович, — мы уже
давно подозреваем, что Горелого умело ведут сотрудники МУРа. У него было
несколько очевидных промахов и провалов, которые логически невозможно
объяснить. Конечно, у него должен сидеть агент уголовного розыска. Но вычислять
его путем сложных комбинаций, разыскивать, а потом убирать — все это займет довольно
много времени. Я уж не говорю о том, что все это достаточно сложно. У Горелого
под рукой полсотни ребят, и проверять каждого нужно будет как минимум
месяц-два.
Значит, на наши поиски может уйти целый год. А у нас нет
столько времени в запасе. — Он достал зубочистку и поднес ее ко рту.
Поковырялся в зубах и, удовлетворенно кивнув, нажал на кнопку подъемника
стекла. Выбросив зубочистку, он закрыл окно и продолжал объяснять:
— Мы исходили из того непреложного факта, что любые слухи
или обрывки информации в той или иной мере могут доходить до МУРа, кстати,
значительно улучшившего свою работу за последние два года. А это значит, что
скрыть сам факт каравана почти невозможно. Слишком много людей в этом
задействовано, слишком много людей об этом знает. И какая-то информация
наверняка могла просочиться в милицию или в ФСБ. А это значит, что они пойдут
на все, чтобы внедрить своего человека в экспедицию, узнать, какой груз и куда
он идет. И главное, каким маршрутом идет.
Он поправил очки.
— Остальное вычислить несложно. Они просто наверняка сделают
так, чтобы Горелый прислал ко мне именно их человека. Каким образом, я еще не
знаю, но сделают. Они могут убрать Другого, временно задержать, арестовать,
лишь бы расчистить дорогу для своего. У Горелого было три дня. И он отобрал вот
этих ребят. Значит, я могу почти уверенно сказать, что один из них наверняка
работает на другую сторону. Ничего особенного в моих рассуждениях, как видишь,
нет. Чистая логика.
— Тогда зачем они нам нужны? — пожал плечами Цапов. — Я могу
убрать их всех троих прямо сегодня ночью. Зачем играть в кощки-мышки?
— Мой дорогой Константин, я всегда очень ценил твои
способности крушить чужие головы. Но иногда нужно работать и собственной
головой. Если мы сейчас уберем этих троих, милиция и ФСБ снова начнут делать
судорожные движения. Они станут слепыми, а внезапно ослепший человек, пытаясь
нащупать дорогу, начинает лихорадочно махать руками перед собой. Вот они и
начнут сразу «махать руками».
Понимаешь, о чем я говорю?
Цапов недовольно дернул плечом.
— Не совсем, — честно признался он.
— Они сейчас убеждены, что все знают. Что имеют глаза и уши
в виде своего человека в нашем караване. Но как только мы его уберем, они сразу
решат, что ослепли, и начнут судорожные движения, которые нам совсем ни к чему.
Их человек — как бы иллюзия зрения для милиции и ФСБ. Они пытались с его
помощью обмануть нас, а получится, что с его помощью они лишь обманули себя.
Разве тебе не доставляет удовольствия такая игра? Холодное лицо Константина
Цапова не выражало никаких эмоций. Афанасий Степанович вздохнул:
— Вижу, что не доставляет. Что ж, у каждого свои маленькие
радости. Во всяком случае, выкинь из головы свое нелепое решение о ликвидации
всех троих. Я доставлю тебе такое удовольствие чуть позже, когда они будут уже
не нужны. Тем более что деньги мы им все равно платить не собираемся.
Константин, все-таки изменившись в лице на мгновение, быстро
взглянул на сидевшего рядом с ним Афанасия Степановича, и тот засмеялся,
довольный произведенным эффектом.
— Они же даже в дорогом ресторане нормально посидеть не
могут. Зачем им такие деньги? Это не правильно, Константин. Бог должен давать
деньги только тем, кто умеет их ценить. А всем остальным они просто ни к чему.
Афанасий Степанович вздохнул, снял запотевшие очки, протер
платком. И уже очень серьезно добавил:
— А для себя ты должен сделать памятку, все время помня о
том, что один из них предатель. И если ты его вычислишь раньше, то можешь
делать с ним все, что захочешь, только после моего разрешения. Ты понял,
Константин, только после моего разрешения. С тобой поедет Раскольник. Он
сделает все, как нужно.
— Тот самый? — спросил Константин, второй раз теряя
привычную выдержку за время их разговора.
