Мисс Гилкрист поднялась по лестнице, неся поднос с едой.
Постучав в дверь комнаты Тимоти, она истолковала донесшееся изнутри ворчание
как разрешение войти и быстро шагнула в спальню.
– Утренний кофе и бисквиты, мистер Эбернети. Надеюсь,
сегодня вы чувствуете себя лучше. Такой прекрасный день!
– На молоке нет пенки? – с подозрением буркнул Тимоти.
– Конечно нет, мистер Эбернети. Я тщательно ее сняла и
принесла ситечко на случай, если она соберется снова. Некоторые любят пенку и
говорят, что это сливки, – в общем, так оно и есть.
– Идиоты! – проворчал Тимоти. – Что это за бисквиты?
– Они очень хороши для пищеварения.
– Чушь собачья. Можно есть только бисквиты с имбирем.
– К сожалению, на этой неделе у бакалейщика не было таких
бисквитов. Но эти тоже очень хороши. Попробуйте и убедитесь сами.
– Благодарю вас, мне отлично известно, что они собой
представляют. Оставьте занавески в покое!
– Я думала, немного солнца вам не повредит. Сегодня такой
приятный день.
– Я хочу, чтобы в комнате было темно. У меня раскалывается
голова. Все из-за этой проклятой краски. Я всегда был чувствителен к запаху
краски: он меня просто отравляет.
Мисс Гилкрист понюхала воздух и бодро заметила:
– Здесь почти не чувствуется запаха. Маляры перешли на
другую сторону.
– У вас не такое чувствительное обоняние, как у меня.
Неужели нельзя положить все книги, которые я читаю, так, чтобы я мог до них
дотянуться?
– Простите, мистер Эбернети, я не знала, что вы читаете все
сразу.
– Где моя жена? Я не видел ее уже больше часа.
– Миссис Эбернети отдыхает на диване.
– Скажите ей, чтобы пришла отдыхать сюда.
– Хорошо, мистер Эбернети. Но она могла задремать. Может,
подождать четверть часа?
– Нет, скажите ей, что она нужна мне немедленно. И не
теребите этот плед. Я положил его так, как мне нравится.
– Извините. Мне показалось, он немного соскользнул…
– А мне нравится, когда он соскальзывает. Идите и приведите
Мод.
Мисс Гилкрист спустилась в гостиную, где Мод Эбернети
сидела, положив ногу на табурет, и читала роман.
– Простите, миссис Эбернети, – виновато сказала мисс
Гилкрист, – но мистер Эбернети вас требует.
Мод быстро отложила книгу:
– О боже! Сейчас иду!
Она потянулась за палкой.
– Вот и ты наконец! – буркнул Тимоти, когда его жена вошла в
комнату.
– Прости, дорогой. Я не знала, что нужна тебе.
– Эта женщина, которую ты привела в дом, сведет меня с ума.
Суетится и кудахчет, как клуша. Типичная старая дева.
– Мне жаль, что мисс Гилкрист тебя беспокоит. Она просто
хочет как лучше…
– Не желаю, чтобы надо мной чирикала глупая старая дева. К
тому же она чертовски сутулая…
– Совсем немного.
– Обращается со мной как с младенцем! Это просто сводит с
ума!
– Понимаю, дорогой. Но, пожалуйста, постарайся ей не
грубить. Я еще совсем беспомощна, а ты говоришь, что она хорошо готовит…
– Готовит она неплохо, – ворчливо признал мистер Эбернети. –
Но пусть она торчит на кухне – это все, что я прошу. Не позволяй ей суетиться
вокруг меня.
– Конечно, дорогой. Как ты себя чувствуешь?
– Так себе. Думаю, тебе лучше вызвать Бартона, чтобы он меня
осмотрел. Эта краска действует мне на сердце. Пощупай пульс – увидишь, какой он
неровный.
Мод пощупала пульс, не делая комментариев.
– Тимоти, может, нам перебраться в отель, пока не закончат
красить дом?
– На это уйдет куча денег.
– Разве теперь это так уж важно?
– Ты, как все женщины, только и умеешь транжирить деньги! Мы
унаследовали ничтожно малую часть состояния моего брата, а ты думаешь, что мы
можем жить припеваючи в отеле «Ритц»!
– Я имела в виду не совсем это.
– Должен тебя предупредить, что деньги Ричарда почти не
изменят наше положение. Об этом позаботятся кровососы из правительства. Запомни
мои слова: все сожрут налоги.
Миссис Эбернети печально покачала головой.
– Кофе холодный, – сказал Тимоти, с отвращением глядя на
чашку, к которой еще не успел прикоснуться. – Почему я никогда не могу выпить
чашку по-настоящему горячего кофе?
– Я его подогрею.
В кухне мисс Гилкрист пила чай, любезно, хотя и чуть
снисходительно беседуя с миссис Джоунс.
– Я так стараюсь избавить от хлопот миссис Эбернети, –
говорила она. – Вся эта беготня вверх-вниз по лестнице мучительна для нее.
– Сама виновата – ползает перед мужем на четвереньках, –
отозвалась миссис Джоунс, размешивая сахар в чашке.
– Как печально, что ее муж инвалид.
– Не такой уж он инвалид, – мрачно заметила миссис Джоунс. –
Ему просто удобно лежать, звонить в колокольчик и ждать, пока принесут поднос.
Но он отлично может вставать и ходить. Когда ее не было дома, я даже видела его
в деревне. Ходил как миленький! Все, что ему нужно, – например, табак или
почтовую марку, – он отлично может принести сам. Поэтому, когда она уезжала на
похороны и застряла по дороге домой, а он сказал, чтобы я пришла и осталась на
ночь, я отказалась. «Простите, сэр, – говорю я ему, – но я должна позаботиться
и о собственном муже. По утрам я буду приходить, как всегда, но мне нужно все
приготовить к приходу мужа с работы». Я решила, что ему только пойдет на
пользу, если он раз в жизни сам себя обслужит. Тогда поймет, сколько для него
делают другие. Вот я и настояла на своем.
Миссис Джоунс глубоко вздохнула и сделала большой глоток
сладкого темного чая. Хотя она относилась к мисс Гилкрист настороженно и
считала ее суетливой старой девой, ей нравилась щедрость, с которой та
расходовала хозяйские запасы чая и сахара.
Она поставила чашку и дружелюбно сказала:
– Сейчас я выскребу пол в кухне, а потом пойду домой.
Картошка уже почищена, милочка, она стоит рядом с мойкой.
Хотя обращение «милочка» слегка покоробило мисс Гилкрист,
она оценила добрую волю собеседницы, избавившей ее от чистки огромного
количества картофеля.
