Сьюзен не ответила, и мысленному взору Джорджа представился
худощавый, нервозный молодой человек с настороженным взглядом.
– А какую роль ты отведешь твоему… как его… Грегу? –
осведомился он. – Надеюсь, он перестанет торговать порошками и пилюлями?
– Конечно. Позади дома будет лаборатория. Мы создадим
собственные формулы для кремов и других косметических препаратов.
Джордж с трудом сдержал усмешку. Ему хотелось сказать:
«Выходит, малыш получит свою игрушку», но он промолчал. Джордж с удовольствием
поддразнил бы кузину, но он ощущал, что с чувствами Сьюзен к ее мужу следует
обходиться крайне осторожно. Они имели все признаки взрывчатого вещества. Как и
в день похорон, Джордж снова подумал о Грегори. Этот парень какой-то странный.
Внешне невзрачный, но что-то в нем приковывает внимание…
Джордж вновь посмотрел на спокойную и торжествующую Сьюзен.
– Из всей семьи ты одна – истинная Эбернети, – сказал он. –
Жаль, что старый Ричард был предубежден против женского пола. Уверен, что, будь
ты парнем, он оставил бы тебе все деньжата.
– Пожалуй, – медленно произнесла Сьюзен и добавила после
паузы: – Правда, ему не нравился Грег…
– Вот как? – Джордж поднял брови. – Ну, всем свойственно
ошибаться. Как бы то ни было, теперь все идет хорошо – согласно плану…
Внезапно он осознал, что эти слова особенно применимы к
Сьюзен, и ему стало не по себе. Джордж не питал особого пристрастия к
хладнокровным и деловитым женщинам.
– Между прочим, – осведомился он, дабы переменить тему, – ты
получила письмо от Элен? Насчет «Эндерби»?
– Да, сегодня утром. А ты?
– Тоже. Ну и что ты намерена делать?
– Мы с Грегом не возражали бы поехать туда через уик-энд –
если это подойдет остальным. Кажется, Элен хочет собрать всех вместе.
– Иначе кому-то достанется более ценная мебель, чем другим?
– ухмыльнулся Джордж.
Сьюзен рассмеялась:
– Полагаю, все вещи уже оценены. Но оценка имущества для
утверждения завещания всегда ниже его стоимости в открытой продаже. Кроме того,
мне бы хотелось взять кое-что на память об основателе семейного благополучия.
Думаю, было бы забавно поместить в этом доме парочку нелепых и очаровательных
образчиков викторианской эпохи. Сейчас этот период входит в моду. Например, в
гостиной стоял зеленый малахитовый столик. Вокруг него можно создать целую
цветовую гамму. Может, стоит прибавить игрушечных колибри и венок из восковых
цветов. Это будет создавать тон.
– Доверяю твоему суждению.
– Ты тоже приедешь туда?
– Конечно, хотя бы понаблюдать, что игра ведется честно.
Сьюзен снова засмеялась.
– На что поспорим, что там разразится грандиозный скандал?
– Розамунд, возможно, захочет твой малахитовый столик в
качестве театрального реквизита.
На сей раз Сьюзен нахмурилась.
– Ты недавно видел Розамунд?
– Я не видел Прекрасную Розамунд
[29]
с тех пор, как мы все
вместе возвращались с похорон в вагоне третьего класса.
– А я видела ее один-два раза. Она… кажется довольно
странной.
– В каком смысле? Пытается думать?
– Нет. Она кажется… ну, расстроенной.
– Из-за того, что унаследовала кучу денег и сможет поставить
ужасающую пьесу, в которой Майкл в очередной раз будет выглядеть ослом?
– Постановка уже готовится, конечно, пьеса наверняка жуткая,
но она может иметь успех. Майкл ведь неплохой актер. На сцене он недурно
смотрится – не то что красивая, но бездарная Розамунд.
– Бедная Розамунд!
– В то же время она не так глупа, как кажется. Иногда
Розамунд обнаруживает немалую проницательность – подмечает такое, на что вроде
бы и не в состоянии обратить внимание. Это даже смущает…
– Совсем как наша тетя Кора.
– Пожалуй…
При упоминании о Коре Ланскене обоим стало не по себе.
После паузы Джордж осведомился нарочито беспечным тоном:
– Кстати, о Коре – как насчет ее компаньонки? Думаю, что-то
нужно для нее сделать.
– Сделать? О чем ты?
– Ну, это в какой-то степени семейный долг – ведь Кора была
нашей тетей, и мне пришло в голову, что этой женщине будет нелегко найти новое
место.
– Тебе пришло в голову? Любопытно.
– Люди дрожат за собственную шкуру. Конечно, они вряд ли
подумают, что эта мисс Гилкрист порешит их топором, но в глубине души будут
опасаться, что она принесет им несчастье. Суеверие – страшная вещь.
– И давно ты стал думать о подобных вещах, Джордж?
– Ты забываешь, что я юрист, – сухо ответил Джордж. – Мне
приходится часто сталкиваться со странным и нелогичным поведением. Я просто
хочу сказать, что мы должны как-то помочь этой женщине – выделить ей небольшое
содержание или найти для нее место в каком-нибудь офисе, если она способна
выполнять такую работу. Мне кажется, нам следует поддерживать с ней контакт.
– Тебе незачем беспокоиться, – сказала Сьюзен. В ее голосе
слышалась ирония. – Я уже обо всем позаботилась. Она переехала к Тимоти и Мод.
Джордж выглядел удивленным.
– По-твоему, это разумно?
– Это лучшее, что я могла придумать – в тот момент.
Джордж с любопытством посмотрел на нее:
– Ты очень уверена в себе, не так ли, Сьюзен? Ты знаешь, что
делаешь, и… не испытываешь сожалений.
– Испытывать сожаления – пустая трата времени, – беззаботно
отозвалась Сьюзен.
Глава 17
Майкл бросил Розамунд письмо через стол:
– Что ты об этом скажешь?
– По-моему, нам нужно туда поехать. А ты как считаешь?
– Возможно, дело того стоит, – медленно произнес Майкл.
– Там могут оказаться какие-нибудь драгоценности… Конечно,
все эти птички, восковые цветы и прочий хлам, которым набит дом, безобразны…
– Действительно, не дом, а мавзолей. Вообще-то мне бы
хотелось сделать пару набросков – особенно в той гостиной. Например, камин и
причудливой формы кушетка великолепно подошли бы для «Карьеры баронета» – если
нам удастся вновь ее поставить. – Он встал и посмотрел на часы. – Это напомнило
мне, что я должен повидать Розенхайма. Не жди меня до позднего вечера. Я обедаю
с Оскаром – нам нужно обсудить постановку и предложение американцев.
