– Я тебя понимаю, Розамунд, – сказала Сьюзен. – Но думаю,
что мне столик нужнее, чем тебе. На сцене ты можешь использовать бутафорию, а
мне для салона необходимы подлинные изделия.
– Как насчет спортивного решения, леди? – осведомился
Джордж. – Почему бы не бросить монетку или не разыграть столик в карты? Это
вполне бы соответствовало духу времени его изготовления.
Сьюзен улыбнулась.
– Мы с Розамунд поговорим об этом завтра, – ответила она.
Сьюзен, как всегда, казалась абсолютно уверенной в себе.
Джордж с любопытством перевел взгляд с ее лица на лицо Розамунд, на котором
застыло рассеянное, отсутствующее выражение.
– А вы кого поддержите, тетя Элен? – спросил Джордж. –
По-моему, шансы равны. Сьюзен обладает решительностью, а Розамунд –
поразительной целеустремленностью.
– Может, не стоит использовать колибри, – задумчиво
произнесла Розамунд. – Одну из этих больших китайских ваз можно переделать в
красивую лампу с золотым абажуром…
Мисс Гилкрист разразилась умиротворяющей речью:
– Дом полон таких прекрасных вещей! Я уверена, миссис Бэнкс,
что зеленый столик будет прекрасно выглядеть в вашем новом салоне. Никогда не
видела ничего подобного. Должно быть, он стоит кучу денег.
– Разумеется, его стоимость вычтут из моей доли наследства,
– сказала Сьюзен.
– Простите… Я не имела в виду… – смущенно пролепетала мисс
Гилкрист.
– Ее можно вычесть из нашей доли, – заметил Майкл. – Вместе
со стоимостью восковых цветов.
– Они так великолепно смотрятся на этом столике, –
пробормотала мисс Гилкрист. – Поистине эстетическое зрелище…
Но никто не обращал внимания на ее банальности,
произносимые, впрочем, с наилучшими намерениями.
– Сьюзен нужен этот столик, – заявил Грег с теми же
нервными, пронзительными интонациями.
Последовала неловкая пауза, как будто слова Грега сразу же
изменили тональность беседы.
– А что нужно тебе, Джордж? – быстро спросила Элен. – Не
считая десертного сервиза.
Джордж усмехнулся, и напряжение ослабло.
– Конечно, стыдно дразнить старика Тимоти, – сказал он. – Но
его поведение просто невыносимо. Он так долго все делал по-своему, что это
стремление стало патологическим.
– Нужно быть снисходительным к инвалиду, мистер Кроссфилд, –
укоризненно заметила мисс Гилкрист.
– Он не инвалид, а обычный старый ипохондрик, – заявил
Джордж.
– В самом деле, – подтвердила Сьюзен. – Я не верю, что он
болен, а ты, Розамунд?
– Что?
– Ты веришь, что дядя Тимоти болен?
– Нет… не думаю, – рассеянно отозвалась Розамунд. – Прости,
я думала, какое освещение лучше подойдет для этого столика.
– Слышите?! – воскликнул Джордж. – Целеустремленность на
грани одержимости! Твоя жена опасная женщина, Майкл. Надеюсь, ты это понимаешь.
– Еще как, – мрачно согласился Майкл.
– Битва за столик состоится завтра, – с явным удовольствием
провозгласил Джордж. – Противники будут сражаться, соблюдая правила, но
решительно. Мы должны выбрать, кого поддерживать. Я буду стоять за Розамунд,
которая выглядит мягкой и покладистой, но в действительности отнюдь не такова.
Мужья, очевидно, поддержат своих жен. Мисс Гилкрист наверняка примет сторону
Сьюзен.
– Право, мистер Кроссфилд, я бы никогда не осмелилась…
– Тетя Элен? – продолжал Джордж, игнорируя бормотание мисс
Гилкрист. – Вам принадлежит решающий голос. А, совсем забыл… Мсье Понтарлье?
– Pardon? – Эркюль Пуаро выглядел рассеянным.
Джордж хотел объяснить, в чем дело, но раздумал. Бедняга все
равно не понял ни единого слова.
– Просто семейная шутка, – сказал он.
– Да-да, понимаю. – Пуаро вежливо улыбнулся.
– Итак, тетя Элен, ваш голос решающий. На чьей вы стороне?
Элен улыбнулась:
– Возможно, Джордж, столик понадобится мне самой. – Она
намеренно переменила тему, обратившись к иностранному гостю: – Боюсь, все это
очень скучно для вас, мсье Понтарлье.
– Вовсе нет, мадам. Я считаю привилегией быть допущенным к
вашим семейным делам. – Пуаро отвесил поклон. – Я хотел бы сказать… простите,
выразить свои сожаления, что этот дом переходит из ваших рук в руки
посторонних. Несомненно, это большое горе.
– Мы ни о чем не сожалеем, – заверила его Сьюзен.
– Вы очень любезны, мадам. Для моих пожилых страдальцев это
будет прекрасным убежищем. Здесь так мирно и спокойно! Умоляю вас помнить об
этом, если когда-нибудь вами овладеют недобрые чувства. Я слышал, что дом
хотела приобрести какая-то школа – не обычная, а нечто вроде монастыря, руководимая
religieuses… кажется, у вас их называют «монахини». Возможно, вы предпочли бы
это?
– Ничуть не бывало, – возразил Джордж.
– Ордена Святого Сердца Девы Марии, – продолжал Пуаро. – К
счастью, щедрость неизвестного благотворителя позволила нам предложить более
высокую цену. – Он обернулся к мисс Гилкрист: – Кажется, вам не нравятся
монахини?
Мисс Гилкрист покраснела и выглядела смущенной.
– Право, мсье Понтарлье, вы не должны думать… Я имею в виду,
тут нет ничего личного. Просто я не вижу смысла в том, чтобы отгораживаться от
мира таким образом, – по-моему, это не нужно и даже в какой-то мере эгоистично.
Я не говорю о тех монахинях, которые преподают или помогают бедным, – уверена,
что это самые неэгоистичные женщины в мире и что они приносят много пользы…
– Не могу себе представить, чтобы я захотела стать
монахиней, – заметила Сьюзен.
– Выглядят они очень колоритно, – промолвила Розамунд. –
Помните, когда в прошлом году возобновили постановку «Чуда», Соня Уэллс
смотрелась просто великолепно в костюме монахини.
– Не возьму в толк, – сказал Джордж, – почему Господу должны
нравиться средневековые одеяния? Ведь монашки наряжаются именно так. Их платье
громоздко, негигиенично и непрактично.
– К тому же оно делает их похожими друг на друга, не так ли?
– подхватила мисс Гилкрист. – Конечно, это глупо, но я испугалась, когда жила у
миссис Эбернети и туда явилась монахиня собирать пожертвования. Мне почудилось,
будто это та же монахиня, которая приходила в коттедж в Литчетт-Сент-Мэри в
день дознания по поводу смерти бедной миссис Ланскене. Мне показалось, что она
повсюду меня преследует!
