Розамунд Шейн, обводя помадой сложенные бантиком губы,
промолвила:
– Не думаю, чтобы кто-то обратил внимание на слова такого
чучела. Посмотрите, как она одета. Эти гагатовые фестоны…
– Я считаю, это нужно прекратить, – заявил Джордж.
– Отлично, дорогой, – рассмеялась Розамунд, откладывая
помаду и удовлетворенно глядя в зеркальце. – Вот ты и прекращай.
– По-моему, Джордж прав, – неожиданно вмешался ее муж. –
Люди запросто могут начать распространять слухи…
– Ну и что? – осведомилась Розамунд, приподняв в улыбке
уголки рта. – Это может оказаться даже забавным.
– Забавным?! – воскликнули четыре голоса.
– Когда в твоей семье происходит убийство, – пояснила
Розамунд, – это здорово возбуждает!
Нервозному и угрюмому Грегори Бэнксу пришло в голову, что у
кузины Сьюзен, если не обращать внимания на ее привлекательную внешность, может
оказаться немало общего с ее тетушкой Корой. Следующие слова Розамунд
подтвердили его впечатление.
– Если его убили, – спросила она, – то кто, по-вашему, это
сделал? – Розамунд окинула соседей задумчивым взглядом. – Смерть Ричарда была
выгодна всем нам. Мы с мужем сидели на мели. Майклу предложили хорошую роль в
постановке Сэндборна, но ведь ее нужно было дожидаться. А теперь мы будем жить
припеваючи. Если захотим, можем осуществить собственную постановку. В одной
пьесе есть чудесная роль…
Никто не слушал восторженных откровений Розамунд. Внимание
каждого было сосредоточено на своем ближайшем будущем.
«Вот повезло! – думал Джордж. – Теперь я смогу положить
деньги назад, и никто ни о чем не узнает… Но я был на волосок от беды».
Грегори закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья. Деньги
означали для него избавление от рабства.
– Конечно, очень жаль дядю Ричарда, – четким и ясным голосом
заговорила Сьюзен. – Но он был уже стар, а после смерти Мортимера ему незачем
было жить, и для него было бы тяжело год за годом влачить существование
инвалида. Гораздо лучше умереть сразу и без мучений.
Ее твердый, уверенный взгляд смягчился, устремившись на
задумчивое лицо мужа. Сьюзен обожала Грега. Она догадывалась, что он любит ее
куда меньше, чем она его, но это только усиливало ее страсть. Грег принадлежал
ей, и она сделала бы для него все, что угодно, – без всяких исключений…
Мод Эбернети, переодеваясь к обеду в «Эндерби» (она осталась
здесь на ночь), размышляла, следует ли ей предложить задержаться еще на
некоторое время, чтобы помочь Элен привести в порядок дом и во всем
разобраться. В «Эндерби» находятся личные вещи Ричарда, его письма… Впрочем,
все важные документы, очевидно, уже забрал мистер Энтуисл. А ей нужно как можно
скорее вернуться к Тимоти. Он так сердится, когда ее нет рядом и некому
позаботиться о нем. Мод надеялась, что Тима обрадует завещание и он не будет
дуться. Конечно, Тимоти ожидал, что большая часть состояния Ричарда отойдет
ему. В конце концов, он остался единственным Эбернети. Ричард мог бы доверить
ему заботу о младшем поколении. Мод опасалась, что Тимоти расстроится и это
скверно отразится на его пищеварении. Когда Тимоти сердился, то начинал вести
себя совершенно неразумно – временами он терял чувство меры… Мод раздумывала,
должна ли она поговорить об этом с доктором Бартоном… В последнее время Тимоти
принимал слишком много снотворных таблеток и сердился, когда она пыталась
отобрать у него пузырек. Но ведь это опасно, как предупреждал доктор Бартон.
Человек способен забыть, что уже принимал таблетки, и принять их снова, а тогда
может произойти все, что угодно! В пузырьке осталось куда меньше таблеток, чем
должно было оставаться… Все-таки Тимоти очень неосторожен с лекарствами.
Конечно, он опять не станет ее слушать – временами с ним бывает очень трудно.
Мод вздохнула, потом ее лицо прояснилось. Теперь все станет
гораздо легче. Например, уход за садом…
Элен Эбернети сидела у камина в Зеленой гостиной, ожидая,
когда Мод спустится обедать.
Она оглядывалась по сторонам, вспоминая былые дни в
«Эндерби» с Лео и остальными. Это был счастливый дом. Но такой дом нуждается в
людях. В детях и слугах, в шумных застольях и треске огня в камине зимой. Дом
стал печальным, когда в нем остался лишь старик, потерявший сына…
Интересно, кто купит «Эндерби»? Превратят ли его в отель,
институт или молодежную базу отдыха? В наши дни такое случается с большими
домами. Никто не покупает их, чтобы жить здесь. Возможно, дом снесут, а весь
участок заново перепланируют. Эти мысли навевали грусть, и Элен решительно их
отогнала. Нет смысла тосковать о прошлом. Этот дом, счастливые дни, проведенные
здесь, Ричард, Лео – все это было прекрасно, но кануло в вечность. У нее есть
собственные дела, друзья и интересы. А теперь, благодаря доходу, который
завещал ей Ричард, она сможет оставить себе виллу на Кипре и осуществить все
свои планы…
В последнее время ей постоянно приходилось беспокоиться
из-за денег – налоги, неудачные вклады… Теперь, благодаря Ричарду, с этим
покончено.
Бедный Ричард. Хотя смерть во сне можно воспринимать и как
благо. «Скоропостижно скончался…» – очевидно, эти слова и вбили в голову Коре
нелепую идею. Право же, Кора вела себя просто возмутительно! Впрочем, она
всегда была такой. Элен припомнила свою встречу с ней за границей вскоре после
того, как та вышла замуж за Пьера Ланскене. В тот день Кора казалась особенно
глупой – все время вертела головой и делала безапелляционные замечания о
живописи – в частности, о картинах своего мужа, который наверняка чувствовал
себя неловко. Ни одному мужчине не нравится, когда его жена выглядит дурой. А
Кора, несомненно, была дурой! Конечно, она в этом не виновата, да и муж
обращался с ней не слишком хорошо.
Рассеянный взгляд Элен задержался на букете восковых цветов,
стоящем на круглом малахитовом столике. Кора сидела за ним, когда они ожидали
отъезда в церковь. Она предавалась воспоминаниям, радостно узнавала разные вещи
и так восторгалась пребыванием в родном доме, что полностью забыла о причине,
по которой они здесь собрались.
«Возможно, – подумала Элен, – она просто менее лицемерна,
чем все мы…»
Кора никогда не заботилась об условностях. Достаточно
вспомнить ее вопрос: «Но ведь его убили, не так ли?»
Все удивленно уставились на нее. Впрочем, каждый, вероятно,
был хотя и шокирован, но по-своему…
Внезапно представив себе эту картину, Элен нахмурилась…
Что-то тут было не так…
Что-то или кто-то?
Может, дело в выражении чьего-то лица? Или там было… как бы
это лучше выразить… нечто, чего не должно быть?..
Элен не могла определить, в чем дело, но что-то явно было не
так…
