— Уже о том разговор идет. И требуют. Но разве это правильно? Врач не должен быть меркантильным…
— Но он не обязан голодать на нищенскую зарплату. Я б понял, если б ты заколачивала бабки. Сделала операцию —
получи наличку! Иное — дремучая, непроходимая дурь. И я никогда ее не одобрю и не соглашусь. Хотя теперь, говоря откровенно, какое мне дело до всего этого? Мне побоку все твои проблемы. Они не стоят обоссанных штанов моего сынишки. А ведь он уже знает, кто я. Возвращаюсь с работы, уже тянет ручонки и кричит, зовет: «Папа! Папка!» Как здорово, что есть сын и я ему нужен! Заведи и ты себе малыша. Поймешь, в чем смысл жизни кроется.
— От кого малыша заимею теперь? — нахмурилась Ксения.
— Заведи хахаля. Стоит только захотеть!
— Исключено!
— Что именно?
— Ребенок от хахаля? Бред какой-то несешь. Ты прекрасно знаешь мое отношение к подобным связям. Аморальщина не для меня!
— Ой, Ксюшка! Какая пещерная! Давно прошли те времена. Давно приветствуется свободная любовь и об интиме, сексе говорят открытым текстом по телику. Ты его, видимо, не включаешь. А зря, кое-что полезное узнала б. Да и помилуй, неужель, если предложил тебе завести дитя, значит, самому и заделать надо? — рассмеялся гулко.
— Хам и наглец! Давай оформим официальный развод, — предложила, покраснев от злости.
— Зачем? Пусть тебе та печать ЗАГСа памятью о прошлом останется. Семья не на ней держится. Я к тебе, законной, никогда не вернусь. А вот с нерасписанной до гроба! Она мое счастье. Ты только призрак бабы, жалкая тень. Как хорошо, что я оторвался от тебя в человеки!
Ксюша невольно оглянулась на звонкий голос. К ее бывшему мужу, раскинув ручонки, бежал сын и кричал:
— Папка! Возьми меня на ручки, а то мои ножки уже плачут…
Поодаль стояла жена. Она даже не думала подходить к ним
и смотрела на работающие детские аттракционы.
Человек взял сына на руки, поцеловал, вытер пот со лба и, улыбаясь, сказал:
— Нам пора! Прощай, Ксения! Подумай над всем сказанным, пока не поздно, переориентируйся в бабы. Это мой последний совет…
Женщина смотрела вслед мужчине. Он уходил легко, не сутулясь, не волоча ноги. Нес ребенка к карусели, рядом, взяв его под руку, шла жена.
«А ведь и я могла быть на ее месте!» — подумала не без зависти Ксения и поняла, что невольно продолжает любить мужа, оставившего ее. Но день вчерашний минул навсегда. Женщина поняла и поверила в случившееся только теперь.
«Никому не нужна. Муж, единственный на свете любимый, сбежал без оглядки и забыл. У него теперь своя жизнь. Мне нечего ожидать. Все кончено. Я навсегда осталась в одиночках. Нет никого, ни родни, ни друзей. Однако мои руки и голова на месте. Работу никто не отнимает. Так и проживу, как прежде. У каждого своя судьба. Менять в ней что-то опоздала. Да и характер не позволит. Не смогу жить иначе».
Ксения выпила кофе, выкурила несколько сигарет, но и это не помогло. Перед глазами стоял улыбающийся мальчишка. Чужой сын, ребенок любимого человека. Он от другой женщины, ее зовет матерью и любит. Скоро появится второй, а ей и одного не родить. Может, готового взять, усыновить и утереть всем нос? Но нет, зачем врать самой себе и калечить чью-то жизнь? Никогда ей не суметь полюбить чужого.
Ночью у Ксении разболелась голова. Она выпила таблеток, но боль не отступила — наоборот, усилилась и сдавила виски так, что в глазах засверкали молнии.
«Скорее на работу! Там отвлекусь, забуду, и все пройдет, так уже было».
— Прихватите с собой дежурного врача, — просит, сама не зная зачем. Ведь не куда-нибудь, в больницу поедет.
«Неотложка» не промедлила. Ксения еле добралась до двери, открыв ее, упала на пол. Дальше она многое не помнила.
Женщину на носилках унесли в машину санитары.
— Наверное, инсульт, — услышала сказанное врачом медсестре.
«Господи! Только бы не это! Уж если она права, пусть бы умереть мне, только не стать калекой или дурой», — подумала Ксения, и слеза побежала по ее щеке.
Она пришла в себя уже в реанимации. Сколько дней прошло? Она никого не узнавала. Врачи-кардиологи не спешили объявлять о ее болезни и лечили, не оставляя женщину ни на минуту одну. Они вытащили Ксению из коматозного состояния. Ей постоянно делали уколы, ставили капельницы, заставляли пить таблетки, наблюдали день и ночь, надеялись на чудо. Но… его не случилось. Болезнь ударила по. самому чувствительному и уязвимому — по интеллекту и памяти.
Ксения лишилась всего — своей профессии, знаний и опыта. Болезнь сгубила женщину, и она осталась беспомощным ребенком, не помнящим собственного имени, событий.
— Жила и не жила! Что видела? Известность хорошего медика? А чего она стоит, если нынче ей некому даже задницу помыть? Домой нельзя отпускать, потому что там присмотреть за ней некому. Кругом одна, — сообщили врачи об инсульте и посетовали на внезапную и жестокую болезнь.
Вскоре Ксению перевели в дурдом. Поначалу ее навещали коллеги. Однажды врач, с которым она раньше работала, решил выяснить, так ли все безнадежно, и потолковать с ее лечащим врачом. Все-таки свои люди, всегда поймут друг друга.
— Бывают у нее просветы в памяти? — настойчиво спрашивал он у лечащего врача.
— Случаются! Как без них? Подойдет ко мне и спрашивает: «Скажите, пожалуйста, где я нахожусь?» Отвечаю, мол, в психиатрической больнице. А она снова: «Кто ж меня сюда упрятал? И главное — за что?» Сама горькими слезами заливается и объясняет, кем она была. Ну, отвечаю, что знаю обо всем. Но делать нечего, нужно подлечиться, а только восстановится, лишней минуты держать не станем. Она спрашивала о вас, мол, приходили к ней или нет. Я и ответил, что все тут наведывались, переживают, ждут, когда поправитесь. Тогда, не споря, пьет таблетки, принимает уколы и процедуры.
— Она самостоятельно ходит? — продолжал допытываться бывший Ксенин коллега.
— Давно. Даже во дворе бывает вместе с другими больными, — ответил врач.
— А с чего начинаются приступы, как они проходят и долго ли длятся? Часто ли приходит в сознание?
— Ну, меня она уже запомнила. Улыбается, когда прихожу на дежурство. Называет по имени и все рассказывает о себе, своих операциях. Ну а о приступе узнаю по глазам. Они серой пеленой покрываются, уже не светятся, смотрят тускло, как через пленку. Говорит сбивчиво, невнятно. Голос становится глухим, а язык будто во рту не помещается. Потом изменяются движения. Тут нужно вовремя успеть связать, чтоб в приступе не окалечилась. И ждать, когда все пройдет. Но бывает и другое — тихие припадки. Тогда она садится ко всем спиной. Что-то часами бубнит себе под нос. Нет, в такое время ни на кого не бросается, не бьет, но эти припадки хуже буйных, потому что длятся долго и протекают больнее.
Однако надежды лечащего врача на скорое выздоровление Ксении оказались тщетными — со временем приступы стали продолжительнее, просветы короче. Уже ни у кого не осталось надежд на то, что бедняга вернется к нормальной жизни, и коллеги стали все реже навещать женщину, а потом и вовсе забыли.
