— Не хотел бы их участи…
— Тогда давись картохой и радуйся, если на хлеб имеется.
— Интересно, а что Смирнов сделает с тем Власом, когда накроем его?
— Посадит. Видать, надолго.
— Значит, не даст нам передышки, пока не поймает!
— Это уж как пить дать.
Влас понял, кто в этот раз сообщил о нем Смирнову, и решил сжечь стукача вместе с избой при первом же удобном случае.
Он рассказал пахану об услышанном и предложил:
— Линять мне надо от вас, чтоб никого из кентов не потянуть за собой в зону.
— Не дергайся. Куда тебе? Все от судьбы: коль суждено, и без тебя менты сгребут; если повезет, долго фартовать станем. Бывает полоса непрухи. Она проходит. Дыши с нами, не линяй. Смирнов тоже нынче кайфует, а завтра может ожмуриться.
Власу эти слова запали в душу.
«А что? Почему тот лягавый должен меня всю жизнь пасти и пихать под запретку? Не дешевле мне его завалить? Прижучу на пути, и крышка мусоряге? Да меня за это враз в «закон» возьмут! Сколько кентов из-за него по зонам канает? Все моими обязанниками станут!» — загорелся Меченый.
И с того дня начал охоту на стукача и Михаила Смирнова.
Следователь частенько допоздна задерживался на работе и даже не подозревал, как зорко следит за ним Влас. Он обосновался в доме напротив милиции, на чердаке, и оттуда наблюдал.
Однажды Смирнов вышел на крыльцо милиции, хотел идти домой пешком. Но подошла оперативка, и водитель открыл дверцу машины:
— Садитесь, подброшу, а то по гололеду да еще впотьмах совсем тяжко идти.
Михаил устроился на сиденье рядом, случайно глянул на противоположную сторону дороги и увидел на миг перекошенное злобой лицо Власа. Он тут же остановил водителя, но Меченый исчез. Искать его в темноте одному было бесполезно и опасно.
«Случайно ли он тут оказался? Вряд ли… Такие, как Меченый, не появляются вблизи милиции без цели. А что его могло привести сюда? Возможно, решил свести счеты со мной. Дерзко, но реально. Иного повода нет, хотя убивать доселе ему не приходилось. Была попытка, но от нее до самого убийства совсем немного. Видно, следил за светом в окне. Нужно подсказать оперативникам», — решил Смирнов и подумал, что Влас, если он всерьез задумал что-то, конечно, узнал домашний адрес и может встретить прямо у двери квартиры.
«Нет, все ж нужно в другой раз брать с собой пистолет. Теперь подобных Власу много в городе развелось! Хоть о себе подумать надо. К чему дешевое геройство?»
Вот и дом. Михаил выходит из машины, благодарит водителя. Глянул на окна своей квартиры, увидел жену, ожидавшую его у окна махнул, мол, открывай двери, и быстро прошагал к подъезду, дернул ручку. Мгновенная ослепительная вспышка и боль… Он упал на бетонный пол, не успев ни крикнуть, ни позвать на помощь. Через десять минут его увезла в больницу «неотложка».
Влас торжествовал. Телевидение и радио города взахлеб рассказывали о чрезвычайном происшествии.
«— Совершено покушение на опытнейшего следователя горотдела милиции Михаила Смирнова. Он доставлен в больницу с огнестрельным ранением. Сейчас ему делается операция. Врачи говорят, что состояние Смирнова крайне тяжелое», — сообщали корреспонденты.
«Так-то, мусоряга! На всякого зверя свой охотник имеется! Думал меня прихлопнуть, а сам попался!» — радовался Влас. «Малина» обмывала это событие так, словно сорвала жирнющий навар. Меченого благодарили все воры города и до свинячьего визга пили за его здоровье и удачу.
Шкворень, напившись до одури, поливал шампанским голову Власа:
— Кент! Блядский потрох откинулся! Слышь? Это ж кайф очертенный! Тебя все кенты теперь зауважают! Чтоб я сдох, если темню!
«— Милиция и прокуратура города считают долгом своей чести найти преступника и строго наказать за совершенное преступление!» — вещали средства массовой информации.
— Вот вам всем! — отмерил Влас по локоть и, довольный результатом, пил без меры.
Казалось, радости не будет конца.
— Если милиционеров убивают, чего нам ждать? Кто за простых людей вступится, если того убийцу вся милиция поймать не может? — говорили горожане и по вечерам, заперевшись на все замки, старались не покидать дома, не выходить на улицу.
С наступлением темноты город пустел. И только самые отчаянные и беспечные нет-нет да появлялись в центре города, но не по одному, кучками. Даже менты не решались ходить поодиночке. Город притих, насупился.
Влас совсем осмелел, средь бела дня спокойно ходил по городу. Однажды, рассматривая витрину магазина, почувствовал на себе чей-то взгляд. Оглянулся. Стукач! Тот самый! Мужчина мигом бросился к таксофону. Влас остановил такси и, проехав пару кварталов, пересел в другую машину. Потом пешком добрался до хазы. В тот день решил убрать фискала.
— Достал меня гнида, мандавошка ощипанная! Отправлю к лягавому псу! — говорил пахану.
Шкворень хмурился, недовольно косился на Власа:
— Ты, если этого размазать вздумал, сначала хлеба похавай всыто. Не то опять облом будет. Тот мусорило, которого ты стопорил, не откинулся. Жив и скоро вскочит на мослы. Допер иль нет? Маслина не дошла до сердца, мимо прошмыгнула. Совсем близко, но не в яблочко. Зря мы кайфовали. Урыть его тебе не обломилось. Нынче Смирнова по телику показали. Ботал паскуда, что знает, кто его хотел убрать. Грозился всех переловить…
Влас сел, оглушенный. Чего угодно ожидал, но не такой новости.
— Промазал! — злились и смеялись над Меченым кенты.
— Наверно, ему лягавый пачку баксов показал некстати — клешня и дрогнула.
— А может, бухнул лишку в тот день? Сознайся, кент, расколись!
— Все равно урою его! И стукача! — пообещал, багровея.
В эту ночь он решил сжечь фискала. Прихватив две бутылки бензина, облил двери, ступени, окна и поджег дом со всех сторон.
Влас наблюдал за разгорающимся пожаром. Следил, кто будет лезть в окна, но… никого, кроме кошки. А тут и пожарные подъехали. Мигом погасили огонь. Увидели, что никого дома нет. Стукач вместе с женой гостил в деревне у родни и ничего не знал о случившемся. Когда вернулся и увидел, привел в дом овчарку. Она бегала по двору без цепи и намордника, облаивала и рычала на каждого прохожего.
Влас никому не рассказал об очередной своей неудаче. Через неделю приловил фискала, когда тот заглядывал в окно Шкворня. Меченый поддел его на кулак и вышиб зубы. Хотел окончательно урыть, но из окна высунулась баба сексота и подняла хай на всю улицу, грозя всеми ментами, судами, властями.
Меченый грязно выругался. Сгреб стукача за шкурку и, дав крепкого пинка, перебросил через забор, крикнув бабе, чтоб заткнулась сама, пока он ей не помог.
— Уголовники проклятые! Житья от вас нет! — бросила напоследок и, втащив мужика в дом, захлопнула окно.
