Тот поверил или прикинулся, но целую неделю возвращался домой засветло. Жена никуда не отлучалась. Разве только в огород, так и то ненадолго. Он всегда видел ее, и пустые сомнения скоро развеялись.
— Прости дурака за глупое! — подошел к жене.
Та по голове погладила:
— С кем не бывает оплошка? Выходит, любишь, чего-то стою, если ревновать вздумал? Хоть сам говорил, словно никому не нужна.
— Ну мало ль? А вдруг дурней меня кто-то сыщется? — бросил через плечо, уходя на работу.
«Эх ты, таракан сушеный! Знал бы, каким родиться надо мужиком!» Вспомнились сильные руки, стиснувшие ее, и губы сухие, горячие.
«Звездочка моя! Не покидай, погоди!»
Катерина проследила за мужем. Когда он повернул к остановке и сел в автобус, она тут же перелезла через забор.
— Заждался тебя! — подхватил Шкворень бабу на руки и унес в комнату, темную, глухую.
Там было жарко. Он угостил ее вином, а потом, раздев донага, тешился бабой, радуя себя и ее еще не отгоревшей страстью.
Катерина словно девчонка теряла голову и, забыв обо всем, ласкала соседа, как никогда не ласкала мужа.
— Почему я так поздно встретила тебя? Где ты был? Зачем в молодости не попался на моем пути? Я не упустила б…
— Катюша! Мы всегда будем вместе, — обещал он ей, но стук в окно предупредил обоих о появлении на горизонте Дамира.
Сявка успел вовремя. Муж еще не перешагнул порога, как Катерина уже была дома.
— А знаешь, у меня новость! Поймали ментовские опера еще троих воров из банды нашего соседа. Завтра за ним придут. Теперь не выкрутится. Сгребут на Севера до конца жизни, а может, даже расстреляют…
Катерина вздрогнула.
— Ты это чего? Иль жалко стало? — изумился Дамир.
— Кого? Его? Я за тебя боюсь!
— Его заберут, а я при чем?
— У него всяких друзей полно. Отомстят! Всем нам! Ты о том подумал? Ладно мы с тобой. А сын наш, Алешка, он при чем? На нем отыграются! Не задевал бы никого, самим спокойнее жилось бы! — сорвалась баба зло.
— Чего ерепенишься? Как иначе дом заполучим? — напомнил Дамир.
— Ты подумай, чтоб из этого не вынесли всех одним махом! И сразу на погост…
— Тьфу, дура! Типун тебе на язык! Я не о себе одном пекусь. Обо всех нас. Поняла?
Катька ничего не ответила. Подоив корову, пошла убрать в сарае и, пользуясь темнотой, позвала сявку, велела передать Шкворню все, что услышала от мужа. Тот мигом вскочил в дом. Катька еще не успела подмести, как сявка скользнул в сарай, сунул ей в руку что-то и сказал:
— Это от него… Велел тебе ждать…
— Что такое? — изумилась, увидев в руках пачку денег, перевязанную золотой цепочкой, на которой висел медальон с ярким красным камушком, горевшим каплей крови. — Зачем мне это?
Обиделась баба, а сердце сжалось в страхе за него: «Куда он уедет? Надолго ли затянется разлука?»
Припрятав на чердаке деньги и цепочку, вернулась в дом, увидела Дамира. Тот наблюдал за окном соседа.
— Только не смылся б гад! Только бы успели опера! Уж тогда я не промедлю. Вон Алешку сегодня увидел в городе. Знаешь, что он мне сказал? До сих пор в себя прийти не могу!
— Что он сморозил?
— Сказал, что жениться хочет, а девку ту стыдится к нам привести в курятник! И добавил: мол, нынче так не живут уважающие себя люди. Я и решил в неделю покончить с соседом и перебраться в его дом.
— Коли так, пусть Алешка сам себе дом строит! Вначале изба не по нем, там и мы не по душе. Не рискуй своей башкой, не суй в петлю. Мы живем, нам нравится, а на них, нынешних, не угодишь, — отмахнулась вяло.
— Ты, видно, тоже устала ждать, да и от моих обещаний устала… Уже не веришь мне? — грустно вздохнул Дамир.
— Не от того устала! Хватит тебе другим ямы копать, чтобы в какую-нибудь не влететь. Боюсь я этого. И в дом тот не пойду, какой из горла власти вырвут у человека.
— Что ты сказала? У человека? С каких пор ворюга в человеки пролез? Иль сумела снюхаться с ним, шлюха? — подошел так близко, что баба уловила запах пота.
Она оглядела Дамира сверху вниз и сказала презрительно:
— Еще одно слово — и я раздавлю тебя как вошь!
Всякое случалось в их жизни. Бывало, ругались, но такого не происходило. Дамир почувствовал себя оплеванным. Он сел к столу, маленький, дрожащий человек, с трудом сдерживающий себя. Попросил хрипло:
— Объясни, что случилось?
Катька неотрывно смотрела за окно, в ночь. Что пыталась в ней увидеть или угадать?
— За сына боюсь. Неужель не дошло? Встретят его на дороге ночью и убьют. За тебя! Нужен нам будет тот дом после такого? А и самим, как в нем останемся? Воров всех не переловят. Те, которые на воле удержатся, разделают обоих под орех! Уроют в первый день!
— Выходит, по-твоему, зря я столько времени старался, сколько труда вложил, ночи не спал! Теперь все оставить? Ну нет! От меня так просто не отделается! — побагровел Дамир.
— Оно и тебе не больше других нужно! Сколько ни суетись, закончишь домом в два на семьдесят, — отвернулась Катерина.
— Не узнаю свою жену! Ты еще недавно горела соседским домом, а тут курица размокла! Устала ждать, иль еще что мешает? — глянул на бабу пытливо.
— Суета заела! Все мы следим за людями, выслуживаемся перед властями. А что с того имеем? Нас не только на своей улице, во всем городе ненавидят. Сдохнем — могилы заплюют. Закинь ты суматоху. Давай жить как все! — предложила тихо, устало.
— Как все? Во, дура! Они либо пьют, либо воруют! Нам только этого недостает! Совсем в болото сползти! В своем уме, предлагать мне такое? Ни за что! Коль тебе не по душе моя затея, поезжай в деревню к своим. Поживи там, отойди от наших городских забот, а я пока здесь управлюсь сам. Тебе там воров пугаться нечего. Как только их менты отловят и нам передадут дом, я за тобой прискачу, чтоб помогла с переездом управиться. Лады?
— Я б с радостью, с великой душой в деревню воротилась бы, но как сын? Вы с ним вдвоем без меня вовсе одичаете. Зарастете в грязи, завшивеете, с голодухи околеете.
— Ни хрена с нами не сделается! — подскочил Дамир, услышав шаги во дворе. Вышел на крыльцо и нос к носу столкнулся с Михаилом Смирновым. Тот довольно улыбался:
— Ну все, Дамир! Осталось поймать лишь твоего соседа. Остальные взяты!
— Он же у себя дома!
— Нет его! На этот раз оставляем своих ребят в доме соседа. В засаде! Они дождутся и возьмут его. Шкворень надолго не исчезает: стареть стал, домой тянет. Да и в других его хазах тоже не без караула. Со всех сторон обложили, некуда деваться!
— А дом его? Как им распорядитесь? Дадите его мне?
