Яровой улыбнулся:
— Метод самовоспитания?
— Да. Кстати, все три барака восстановили за месяц. Старались. Работали, как черти. И в доказательство, что сделали хорошо, сами в них неделю жили, обживали. И столовую, и оперчасть отстроили. Как положено. Только штрафной изолятор наотрез отказались… Ну и для меня время зря не пропало. Наглядно убедился в способностях каждого. Увидел, кто что умеет. И решил из них своих сторонников сделать. Сам понимаешь. Их у меня три тысячи. А нас вместе с охраной — пятьдесят человек. Горсточка. Взвесил силы и стал действовать.
— Ну и как?
— Видите ли, я бы их не удивил, работая по примеру прежних начальников лагерей. Врагов в лице администрации иметь— даже почетно. А я решил, не впадая в крайность, нарушить эту систему. Ну а как удалось, не мне судить. Сами увидите. Я жду не только одобрения. А и замечаний, советов.
— Да, но я никогда не работал в этой системе. И, честно говоря, не за тем сюда приехал.
— Я не настаиваю, за меня в вашем деле скажет весь результат моей помощи, как итог моей работы. А она для меня — весь смысл… критерий того, имею ли я право носить погоны. Ведь я всего себя вложил в этот лагерь. И очень не хочу ошибиться…
— Ну что.
В дверь громко постучали, прервав Ярового.
— Войдите! — сказал начальник лагеря.
Заслонив собою весь дверной проем, нагнув голову, в дверь вошел человек. Обстоятельно отряхнув от снега ботинки, снял бесформенную шапку-ушанку.
— Можно? — спросил он у начальника лагеря.
— Входи. Мы как раз тебя ждем, — и, повернувшись к Яровом; представил вошедшего: — «Президент» лагеря. Мой нештатный заместитель по работе с ворами. Не удивляйтесь. Север — есть Север.
«Президент», увидев приезжего, заметно насторожился.
— Проходи, Степан, поговорить надо, — обратился начальник лагеря к «президенту». Тот, словно стесняясь своих размеров осторожно отодвинул табурет поближе к углу. Сел там тихо.
— Я сказал, что поговорить нам надо. Давай сюда. Поближе, попросил его Виктор Федорович.
«Президент» пересел к окну. Внимательно, исподволь наблюдая за Яровым.
— Степан, ты помнишь такого заключенного по кличке Скальп? — спросил «президента» начальник.
— Был такой!
— Узнаешь его на фото? — спросил Яровой.
— Как родную маму.
— Все ли знаешь о нем? — спросил Виктор Федорович.
— Знаю. Что дано.
— Кто из этих? — подал «президенту» фотографии начальник Степан, бегло глянув, сразу узнал Скальпа.
— Вот он, гнус! — подал фото Яровому. Тот достал протокол допроса. Положил перед собой. Стал заполнять. «Президент» недовольно заерзал.
— Ты что? — удивился начальник.
— Без ксивы лучше, — буркнул Степан.
— Нет. Вы, если хотите помочь, должны дать показания, как свидетель. Слова ваши я не могу пришить к делу, — говорил Яровой.
— Я и так не стал делать опознания при свидетелях. Оформлю в протоколе допроса просто узнавшим…
— Убили его, конечно, свои. Наши, то есть. Кто-то из фартовых. Но не по моему слову. Кто-то зуб имел на него. Да оно и было за что. Вот поэтому, пой мите меня, не могу по ксиве говорить. Ведь, наш отвечать будет, — вздохнул «президент».
— Степан, ты нарушаешь свой устав, — сказал начальник лагеря.
— Как это?
— Если Скальп убит без твоего разрешения, ты сам сделатьдолжен был что, если бы довелось встретиться с убийцей ? По вашим-воровским законам. Наказать?
— Да. Но своими руками. Без мусоров.
— Но за это ты получил бы срок. И немалый! А вот если мы дело раскроем — убийца будет наказан. И ты не в ответе. Кстати, ты видно неспроста не давал слова на расправу со Скальпом. Видимо, основания были. И о них знали зэки. А вот убийца пренебрег твоим запретом. И, поставив себя выше твоего слова, свое сделал. Смолчишь ты, это убийце на руку. Пусть других трясут. А он в стороне походит. В невинных. Пока до него докопаются. Да и другим, кто на ноле, дурной пример. Один твой запрет нарушил — другим можно, — говорил начальник лагеря.
Яровой в разговор не вмешивался. Хорошо понимая, что напоминать «президенту» о гражданских обязанностях свидетеля в данном случае бесполезно. Нужно просто помочь Степану принять правильное решение…
— Другие ослушаться не посмеют. Знают меня, — подыскал, наконец, ответ «президент».
— А этот разве не знал? — усмехнулся начальник лагеря.
— Может, и не знал. Чужак этого «суку» по нечаянности грохнул… Одно дело, если я сам, как «президент» зоны, про то дознаюсь и спрошу кой чего… А другое, дело в свидетелях оказаться. Это — тоже стукачество. На своего или чужого — неважно…. А потому не буду для ксивы колоться. Я думал просто для разговора позвали. Мол, что за человек этот Скальп. Стоит ли из-за него огород городить. Так про то я скажу: такому «суке» и смерть собачья. Поганец был, не человек. Сказал бы и больше, да не могу. Как бы мой язык хорошему человеку не навредил. Но хоть я и зол на Скальпа…
— Дело твое. Я не прошу тебя. И, конечно, не настаиваю ни на чем, но учти; убивший однажды, может и вторично… — «нажал» Виктор Федорович.
— Ну и что, — безразлично ответил «президент».
— Сегодня он прикроется тем, что ему велели. А завтра повелителю— нож в бок. Потом просто потому, что проигрался в карты…
— Сам и ответит.
— А скольких погубит?
— Вышку схватит.
— Так может его поганая жизнь не стоила и плевка любого из жертв?!
— Что делать…
— Иди! Иди! Пусть убивает! Тех, кого ты даже здесь уберег! Ты не дал им здесь сдохнуть! Последний свой кусок им отдавал, чтоб их какой-то гад укокошил. А ты из своей воровской солидарности жалей их. Пусть они набивают руку на «суках», чтоб ко времени твоего освобождения и с тобой уметь расправиться. Виновен ты или нет — неважно. На всякий случай опередить постараются…
— Я за себя сумею постоять! — перебил Виктора Федоровича «президент».
— Ты сможешь, а другие — нет!
— Я всем не заступник.
— Может, потому, что ты и сам учил убивать? — не сдержался Виктор Федорович.
— Воровать учил! Меня учили и я учил! Так положено. Таков закон. Кто из воров посмеет отказать молодому в обучении — тот не фартовый! А убивать не учил. Ты сам это знаешь! Не убивал я! Никого!
— Зато покрываешь убийц ! А кто ты после этого? Знаешь?
— Знаю! Честный вор, вот кто! Сам рук в крови не запачкал, но и «душегубов» не закладывал. А вот убитый сам не одного убил.
