– Все лучше, чем ничего, – заметил я.
– Надеюсь, что каждая новая смерть будет легче предыдущей, – тихо сказала Эсмеральда. – В первый раз я очень страдала и боялась.
Над столом снова повисло молчание. Эсмеральда коснулась такой темы… Нет, все через это проходят… Но даже с близкими в Атхарте не принято говорить о физических обстоятельствах собственной смерти. А подругу сэра Перси сегодня несло…
– Я долго не знала, что смертельно больна… Мне было всего шестнадцать, врачи сказали об этом не мне, а родителям. Представляете, каково им было? А я прекрасно себя чувствовала, строила планы… А потом все случилось буквально за месяц. Я начала слабеть, меня положили в больницу, там жутко пахло… Мне что-то кололи, и я почти не чувствовала боли… Я еще долго думала, что вот-вот пойду на поправку, и не поняла, почему мама разрыдалась, когда я попросила сдать в чистку весеннее пальто… А потом словно кто-то шепнул мне на ухо: ты умрешь. И сразу стало так холодно… Я кричала: «Не хочу!» и каталась по кровати. Священник пытался со мной поговорить, а мама потеряла сознание…
– Хватит, Эсме! – резко прервал ее сэр Перси.
Бэзил недовольно дернул хвостом:
– Что за ханжество, сэр Перси? Я вот тоже первое время боялся вспоминать собственные конвульсии и делал вид, что попал в Атхарту через волшебный шкаф. Разве это не унизительно?
Эсмеральда тихо всхлипывала. Сэр Перси ласково обнял ее за плечи.
– Вы, Бэзил, рассуждаете, как нормальный молодой идиот, простите мою откровенность. А я достаточно пожил и достаточно побыл мертвым, чтобы знать: держать свои страхи на замке есть не трусость, а благоразумие… Я тоже мог бы вам рассказать, как адское пламя жгло меня изнутри в течение пяти с половиной часов. Моя дражайшая супруга разбиралась в ядах и не отказала себе в удовольствии слушать мои предсмертные вопли…
Ну вот, вздохнул я. И сэра Перси пробрало. Это заразно и будоражит, как похабные истории. Осталось только мне поддержать разговор. Жаль, не могу порадовать слушателей подробностями. «Скорая», автоген – это все было после… Я запомнил лишь хруст стекла и навалившуюся тишину… И усыпанную стеклянными крошками фотографию на «торпеде». Неисповедимы пути таких ассоциаций… Я вдруг вспомнил, о чем давно хотел спросить У сэра Перси, и воспользовался этим, чтобы сменить тему.
– Ого! – заинтересовался сэр Перси. – Значит, вас кто-то зовет? Я слышал, слышал о таких вещах. Вас кто-то вспоминает, Грег.
– Всех кто-то вспоминает, – возразил я. – Это же не значит, что все слышат голоса. Может, кто-то из знакомых устроил спиритический сеанс?
– Вздор. Если к душе взывает медиум, она отчетливо слышит слова. Спросите у нашего приятеля Харта. Но в вашем случае это ведь скорее навязчивая мысль, чем голос? Не сомневайтесь, Грег: вас кто-то вспоминает. Кто-то, кто не смирился с вашей смертью. Есть сила, которая может докричаться даже через Порог.
– И что это? Какая-то темная магия? Вуду? – хмуро спросил я.
Сэр Перси саркастически посмотрел на меня, выдержал эффектную паузу и ответил:
– Это любовь, Грег.
55
А девятнадцатого июля я отплясывал на маскараде у венецианца Леопарди Великолепного.
Что такое Малая Венеция? Город, лежащий довольно далеко к северо-востоку от Хани-Дью. Там живет один-единственный обитатель – Уго Леопарди. Я знаю, что он умер в восемнадцатом веке. Он действительно венецианец, но голубой крови в нем, сыне угольщика, нет ни капли. Это уже после смерти он сделал себя бессменным дожем города из пяти дворцов.
Карнавалы в Малой Венеции не подчиняются никакому расписанию, кроме желания самого хозяина. Они следуют один за другим каждую неделю или не проводятся несколько лет. Выбор гостей тоже зависит исключительно от Уго. Но я еще раз подчеркну, что для многих атхартийцев нет выше чести, чем попасть на этот карнавал.
Бальная зала встретила нас с Фаиной музыкальным шквалом. Плакали скрипки, рокотали барабаны, выводили щемящую ноту синтезаторы. Наверное, Уго радовал гостей своим новым шедевром – после смерти у него открылся талант композитора.
– Ну вот, а ты на меня ворчал, – шепнула Фаина.
Я не одобрял ее маскарадный облик. Изображая ворону, моя подруга слишком увлеклась натурализмом. Зачем было долбить клювом крышу моего «Мустанга» и тем более гадить на лобовое стекло? Да и сейчас ее когти больно впивались мне в плечо. Но, оглядевшись, я понял, что мы ничем не нарушили дресс-код. Кроме людей, в зале было полно зверей, птиц и фантастических существ. Я видел медведей, тигров, аистов, сфинксов, гиппокрифов… В Атхарте запросто можно создать себе новый облик без костюмов и париков – была бы фантазия. Но я уже говорил, что большинство боится таких экспериментов. Честно говоря, я тоже. Боюсь позабыть свое настоящее лицо. Ради этого маскарада я и так совершил настоящий подвиг: нарядился Сирано де Бержераком, удлинив себе нос до неестественных размеров. Надеюсь, потом удастся вернуть ему прежнюю форму.
– О! Господин Гобза!
Я видел Уго впервые, но слышат о нем от Харта. Поэтому не удивился, когда по парадной лестнице спустился горбун в черном парике, в смокинге и кружевном жабо. Рядом с ним, тяжело ступая по мраморным ступеням, шел кентавр. И конская и человечья составляющая впечатляли: мощный рыжий круп, жесткий хвост до пола – и атлетический торс, до груди закрытый золотистой бородой. Ее аккуратные завитки лежали как у древнего ассирийца. При этом курносое лицо человека-коня показалось мне знакомым.
– Господин Гобза, – Уго слегка поклонился нам, – счастлив видеть вас и вашу очаровательную спутницу. – При этих словах Фаина приветливо открыла клюв. – И счастлив представить вашего соотечественника, господина…
Уго с трудом выговорил сложную для иностранца фамилию. Кентавр протянул мне копыто.
– Вот уж не ожидал увидеть вас таким, Никита Сергеевич, – признался я.
– Да вот… Попал в коллектив… Кругом – сплошная античность. Надо соответствовать, – вздохнул кентавр. – А ты, я слышал, задал всем там жару? Показал кузькину мать?
– Э-э-э… можно и так сказать, – смутился я. Неужели моя сомнительная слава гремит и за пределами Хани-Дью?
Тут к моей вороне притерся в брачном танце сизокрылый голубь.
– Разрешите пригласить? – проворковал он.
Фаина всплеснула крыльями и скрылась за колоннадой.
Пора и мне было приобщиться к радостям бала. Я пообещал кентавру, что опрокину с ним рюмочку, поблагодарил хозяина за приглашение и пошел рассматривать гостей. И только тогда в полной мере оценил оказанную мне честь.
Волшебное, фантастическое мероприятие, Сурок! Даже не верится, что все это вызвано к жизни воображением одного человека. Всех чудес я, конечно, не запомнил, но особенно впечатлили меня фужеры с шампанским и фруктовый сад. Фужеры парили над головами гостей на крошечных белых крыльях, звонко чокались и проливались на плечи шипучим дождем. А под сад был отведен целый зал. Деревья росли прямо из паркета, и гости сами могли срывать медовые груши, черешню, срезать ананасы и банановые гроздья.
