Загудело на столе переговорное устройство, и секретарша сказала:
– Марк Александрович, к вам госпожа Суровицкая.
– Пригласите, – ответил Марк, потирая виски.
Надо сосредоточиться. Надо подобрать слова. Она должна узнать, что на Земле есть человек, который ей верит.
58
Нет, это просто невыносимо! Меня снова разбудил отчаянно зовущий голос. Он словно блуждал в Темноте и не мог перешагнуть Порог… Между прочим, уже в третий раз на этой неделе. Я перебирал в памяти лица людей, с которыми был близок в последние годы перед смертью. Кто из них до сих пор настолько сожалеет обо мне? Отец? Мать? Сэр Перси утверждал, что это непременно женщина. «Женщины больше мужчин склонны верить в чудеса, – говорил он. – Они не сомневаются, что ушедшие близкие их слышат. И поэтому их голоса иногда достигают Атхарты».
Я посмотрел на Фаину. Она спала, закинув руки за голову. Ее лицо было неподвижно и мертво. Так в Атхарте выглядят все спящие, когда иллюзорное тело остается без присмотра души. Я видел это не впервые, но все равно жутко.
Но вот Фаина, почувствовав мой взгляд, открыла глаза и по-детски потерла их кулачками.
– Сколько времени? – спросила она хриплым спросонья голосом. И тут же вскочила, хватаясь за халат. – Господи! Что же ты меня не разбудил? Вот-вот явится Хархуфий!
Мы действительно ждали к завтраку гостя. После истории с Никитой Фаина прониклась к Хархуфию горячей благодарностью. Она была просто без ума от него. Не будь он ангел, я бы даже приревновал. Но я и сам был всегда рад Хархуфию. Даже не верилось, что можно запросто поболтать за чашечкой чаю с таким уникальным существом.
Фаина хлопотала вокруг стола. Большое блюдо быстро покрывалось румяными гренками. Вообще-то для этой цели мы обзавелись тостером, но Фаина, когда не ленилась, выдумывала их гораздо вкуснее. Жаль только, Хархуфий не сможет оценить ее кулинарный талант. Ангелами становятся, когда забыты земные ощущения. В том числе и вкус еды.
Хархуфий явился с первым свистком чайника.
– Я ненадолго, – сразу предупредил он, присаживаясь и складывая за спиной сияющие крылья.
– Много дел? – полюбопытствовал я.
– Невпроворот. В Хани-Дью осталось мало ангелов. Многие из тех, кто участвовал в войне с сатами, снова стали людьми. Они стали мыслить слишком по-человечески… Некоторые не пережили этой метаморфозы и исчезли. Так что приходится работать за семерых. Сегодня, например, всю ночь возился со спящим поэтом. Показал ему несколько любопытных миров.
– С поэтом? – удивился я. – Это кто-то из подопечных Гиппиус? А почему спящий?
– Да нет! Живой, земной поэт. Обыкновенный гений. Правда, не отягощенный славой, так что его фамилия вам ничего не скажет.
– Подожди. Ты хочешь сказать, что живой человек, с Земли, может попасть в Атхарту во сне?
– Не всякий человек. Я же сказал – гений. У особо одаренных людей есть некая непоседливая составляющая души. По ночам она пускается в путешествия. Забредает и в Атхарту. Правда, сейчас это редкость. Вот лет сто назад у нас каждую ночь было полно гостей…
– Но эти люди, – спросила Фаина, – что они помнят, когда проснутся?
– О, почти ничего. Смутные образы, близость чего-то прекрасного и высокого… Мы ведь им просто снимся. Знаете, бывает так, что человек сталкивается с незапланированным чудом. Натх решает, что это нарушение Баланса. И тогда на Землю отправляется ангел, чтобы подчистить человеку память. Но ангел может недоглядеть или, скажем прямо, схалтурить. В подсознании останутся какие-то крохи. И тогда воспоминания о виденном чуде приходят человеку во сне. А наши гости и сюда попадают в полусонном состоянии. Если им не помочь, они будут бесцельно скитаться, гонимые здешними ветрами. А в Атхарте, между прочим, много очень неуютных уголков. Здесь никогда не было недостатка в поселенцах с мрачным воображением. Так что лучше обзавестись надежным провожатым. Но обычным атхартийцам этих гостей не разглядеть, в обращении с ними нужен некоторый навык. А нам, ангелам, нравится с ними возиться…
Фаина с аппетитным хрустом укусила гренок.
– Простите, Хархуфий… Страшно неловко есть, когда вы не едите. Нет, вы все-таки скажите. Значит, в великих произведениях искусства отражены впечатления потусторонних странствий? Вот, например, Данте с его «Божественной комедией». Он тоже побывал у нас? Или как?
– Ему крупно не повезло с проводником, – уклончиво ответил Хархуфий. – Да, кстати о путешествиях. Недавно я выполнял на Земле одно поручение Вираты, встретил Самира. Он ведь, можно сказать, твой крестник, Егор. Ты знаешь, что Вирата дал ему неограниченный доступ на Землю?
– Разумеется, – сказал я.
Вот в чем неудобство общения с ангелами! Если бы человек с такими ясными глазами наступил мне на больную мозоль, я бы не сомневался, что он надо мной издевается. Но ангелов нельзя мерить человеческой меркой. Хархуфию не приходило в голову, что я не радуюсь успехам Самира. Я ему откровенно завидовал. Не то чтобы мне постоянно хотелось на Землю… не то чтобы я не чувствовал за собой вины перед «Шамбалой»… Я понимаю, почему Вирата не доверяет мне. Но почему он доверяет этому без году неделя адъюту?
– Хархуфий, а хорошо быть ангелом? – спросила вдруг Фаина.
– Хорошо. Но трудно, – серьезно ответил Хархуфий. – Первое время ты помнишь все свои ощущения. Но потребность создавать иллюзии пропадает… Я по-прежнему знаю, что клубника – сладкая и сочная. Но для меня это только слова… Однако проходит лет сто-двести, и ты понимаешь: все это мелкие неудобства по сравнению с тем, что получил взамен.
– А сколько тебе лет, Хархуфий? – поинтересовался я. – Если это не секрет.
– Это не секрет, просто трудно сосчитать. Полтораста лет в качестве ангела. До этого еще двести пятьдесят в Атхарте. А на Земле я почти и не пожил. Что ж, мне пора, – попрощался ангел.
После его ухода в комнате потемнело. Фаина подняла жалюзи и распахнула окна, впустив солнечный свет.
– А ты хотел бы стать ангелом? – спросила она.
Я пожал плечами:
– Насколько я знаю, от желания это не зависит. Но, если бы так случилось, наверное, я бы не расстроился. Представляешь, какие ты получаешь возможности? Ведь мы здесь, в Атхарте, так же несвободны, как и на Земле. Все равно над головой потолок, выше которого не подняться. Мы знаем, что есть другие миры и есть другие Круги, но не можем туда попасть. Для нас почти ничего не изменилось по сравнению с Землей. Мы так же едим, одеваемся, работаем. Некоторые даже придумывают себе болезни – для остроты ощущений. Но сколько это может продолжаться? Лет пятьсот, потом надоест. Начнешь тосковать и исчезнешь. Нет, лучше быть ангелом. Они видят такое, что и за миллиард лет не соскучишься. А ты что, не согласна?
Фаина посмотрела в окно.
