Эммануэль качала головой в такт его словам, словно
поддакивая.
– Не только это, но и это, – призналась она. Он тихо
рассмеялся:
– С такой сопливой девчонкой?
Она сердито, как избалованный ребенок, надула губы, но голос
звучал как бы издалека, устало и смутно:
– Я имею право этого хотеть! Разве нет?
И Жан снова излился в нее, радуясь тому, что он может
столько дать ей, так глубоко проникнуть в нее, так полно на сладиться ею.
Радуясь их общей неутомимости…
Они лежали, вытянувшись, прижавшись плечами и бедрами, и
Эммануэль боялась пошевелиться, чтобы ни одна капля не вылилась из нее. – Спи,
– прошептал Жан.
Из дальней комнаты доносился бой часов. Полночь. Рука
Эммануэль тянется к низу живота, пальцы трогают бутон плоти, раздвигают
лепестки, на которых еще не высохли следы Жана. Перед глазами Эммануэль
выплывают из тьмы раздвинутые бедра Мари-Анж, и каждому жесту видения Эммануэль
отвечает таким же. И она видит, что ее подруга близится к завершению, Эммануэль
кричит, и крик ее более страстен, чем тот, что она издавала в объятиях мужа. А
он, привстав на локтях, улыбается, глядя на нее, обнаженную, словно испускающую
свет наслаждения, с рукой, прижатой к лону, с другой, ласкающей свою грудь.
Долго еще дрожат ее ноги. Даже после того, как лоб разглаживается и на лице
появляется выражение полного блаженства и покоя.
Цветы розы
Эммануэль отправилась в клуб спозаранку, ей хотелось
плавать, а не слушать праздную болтовню. Не заботясь ни о времени, ни о
взглядах редких в этот час посетителей, она, наверное, уже в десятый раз
пересекала бассейн из конца в конец. Она плыла, высоко поднимая руки, ныряла,
ложилась на спину, и кончики грудей, вырвавшиеся из купальника, розовели над
поверхностью воды, как маленькие коралловые рифы. И снова – плыть, нырять,
выныривать…
Когда, усталая от всех этих упражнений, тяжело дыша, она
подплыла к хромированной лесенке, ведущей из бассейна, оказалось, что выход
охраняется. Ариана де Сайн, наклонившись к воде, лучезарно улыбалась.
– Проход закрыт, – объявила она. – Нужен пропуск!
Эммануэль была не в восторге от того, что одна из «идиоток»
обнаружила ее здесь, но постаралась ответить лучшей своей улыбкой.
– Так-так. Изображаем наяду, когда порядочные женщины еще
спят. Что за прятки?
– Но вы-то тоже оказались здесь, – заметила Эммануэль,
пытаясь подняться на лесенку. Ариана не спешила освободить путь.
– Я! Я – это совсем другое дело, – сказала она с
таинственным видом, но Эммануэль не попыталась разгадать эту тайну и молчала
под внимательным изучающим взглядом графини.
– Вы удивительно переменились, – в голосе графини слышалось
искреннее восхищение.
И Эммануэль поверила ей. Право же, хотя Ариана была немного
странной, но в ней было что-то бодрящее, укрепляющее – с ней можно быть
поласковее, посвободнее, без всякой принужденности.
. Наконец, Ариана освободила дорогу, и русалка выбралась на
берег. Степенно она убрала свою грудь в купальный костюм (хотя верхняя ее часть
осталась открытой) Она присела рядом с Арианой, и к ним тут же подошли двое
молодых людей – настоящие викинги с виду. Ариана весело болтала с ними
по-английски, Эммануэль ничего не понимала из их разговора, но ей и не хотелось
понимать. Ариана повернулась к ней:
– Хотите что-нибудь сказать этой паре?
Эммануэль поморщилась в ответ, и Ариане пришлось объявить
претендентам о провале их кандидатур. Они добродушно рассмеялись, но уходить явно
не спешили. Эммануэль они казались довольно простоватыми. К счастью, тут Ариана
поднялась и взяла ее за руку:
– Они надоели мне. Пошли к вышке.
Хорошо было лежать, вытянувшись ничком на нитяном ковре
восьмиметровой вышки! Ариана проворно сбросила все то немногое, что было на
ней.
– Вы можете не стесняться, – сообщила она. – Здесь нас никто
не видит.
Но Эммануэль как-то не захотелось разоблачаться перед
Арианой. Она пробормотала что-то о неудобстве своего костюма, который трудно
стягивать и натягивать снова, да и солнце слишком уж жаркое.
– Вы правы, – легко согласилась Ариана. – Привыкать надо
постепенно.
И они снова погрузились в полулетаргию. Эммануэль
окончательно признала графиню подходящей собеседницей. Ей нравились люди, с
которыми она могла обходиться без слов. И тем не менее она сама нарушила
молчание.
– Чем же здесь все-таки заниматься, кроме бассейна,
коктейлей и вечеров у Пьера или Поля? Так ведь в конце концов можно помереть от
скуки.
Ариана присвиснула, словно услышала невероятную глупость:
– Э, да тут много есть всякой всячины! Я не говорю о кино,
кабаре и прочей дребедени. Но можно кататься верхом, играть в гольф, в теннис,
в сквош, есть водные лыжи. А можно плавать по каналам, осматривать пагоды – их
тут больше тысячи. Вот жаль, что море, настоящее море отсюда далековато: сто
пятьдесят километров. Но оно стоит путешествия. Пляжи там просто великолепны –
широкие, бесконечные, пустынные, с кокосовыми пальмами. Вода ночью
фосфоресцирует от миллионов живых существ, глядящих на вас. Кораллы щекочут вам
пятки, а акулы подплывают и берут пищу из ваших рук…
– Я хотела бы это увидеть… – прошептала Эммануэль.
– Там вам даже будут петь серенады, если вы станете
заниматься любовью. Днем под солнцем, на мягком песке или в тени сахарных
деревьев вы всегда сможете найти прелестного мальчика, готового вас развлечь и
сделать счастливой всего за один тикаль. А ночью вы будете лежать на пляже, на
границе воды и суши, и волны будут гладить ваши волосы и плечи, а глаза ваши
будут устремлены к далеким звездам, и к вам будет склоняться прекрасное юное
лицо… Ах, надо не упускать шанса быть женщиной!
– Если я правильно поняла, это здесь самый любимый вид
спорта? – осведомилась Эммануэль безобидным тоном.
Ариана взглянула на нее, улыбаясь несколько загадочно, и
ответила не сразу. Но это был не ответ, а вопрос:
– Скажите-ка мне, душенька…
Она запнулась, словно что-то прикидывая в уме. Эммануэль
повернула к ней улыбающееся лицо.
– Так что же я должна вам сказать?
Ариана продолжала что-то обдумывать. Затем она, очевидно,
решила, что новенькая заслуживает полного доверия. Ее голос не звучал теперь
столь дурашливо и игриво, как обычно, в нем слышалась дружеская откровенность:
– Я убеждена, что вы женщина с темпераментом. Вы вовсе не
такая мадемуазель Нитуш, какой хотите казаться. К счастью, конечно. И скажу вам
откровенно, вы меня очень заинтересовали.
